Обещания тьмы
Шрифт:
– И что, все будут делать так же? Добро пожаловать, неприятности! – сказал Ленгарт, нервно теребя усы.
– Я знаю! – сказал Вудбайн. – Я на вашей стороне, но у меня есть обязательства. О’Доннел, Тайер, у вас есть время только до завтра. Это все, что я могу сделать.
Аннабель открыла тонкую папку, где были собраны материалы по делу Уивер.
– Я начну все с начала, – сказала она. – Мы наверняка что-то упустили.
Джек надел куртку:
– Если я тебе понадоблюсь, звони.
– Ты
– Нужно кое-что проверить.
– Кое-что? С каких это пор мы играем по отдельности и скрытничаем?
– Доверься мне.
– Скажи, что ты собираешься делать.
Джек вздохнул:
– Я хорошо знаю одного детектива в Квинсе. Он расскажет мне все, что знает о пожаре в доме Ганро. Будет лучше, если я пойду один.
– Как хочешь.
В этом весь Джек. Действует втихую, а мы потом гадаем, откуда он все узнает!
Должно быть, разочарование было написано на ее лице, потому что Джек воскликнул:
– Ты же знаешь, что я всегда с тобой! Что бы ни случилось.
И быстро ушел, пока Аннабель не успела смутиться.
Она провела утро, разбирая записи и несколько уже готовых отчетов о Сондре Энн Уивер и Мелани Огденс. Не найдя ничего интересного, она перешла к Шарлотте Бримквик, но так же безуспешно. Между ними не было никакой связи, кроме дружбы с Сондрой Уивер.
И порнофильмов! – подумала Аннабель. Она вышла в Интернет и стала прочесывать сеть в поисках фильмографии трех актрис. Уивер и Огденс упоминались гораздо реже, чем Шарлотта Бримквик, у которой в девяностых была довольно бурная карьера. Она снималась под разными именами, и Аннабель стала копать в этом направлении, но не нашла ничего интересного.
Время от времени всплывало имя одного и того же продюсера. Аннабель вышла за сэндвичем в «Таннерс Бар» напротив участка и, вернувшись через полчаса, стала искать координаты этого продюсера. После трех неудачных попыток она наконец до него дозвонилась:
– Детектив О’Доннел, полиция Нью-Йорка. Я работаю над убийством Шарлотты Бримквик. Судя по всему, вы были с ней знакомы.
– Верно. Я узнал о ее смерти позавчера, из газет. Это ужасно.
– Насколько я поняла, вы часто снимали ее?
– В те времена, когда она была достаточно молода. Я имею в виду, для этой профессии… Я выбивал для нее все возможные роли. Поддерживал в трудные времена, когда она разводилась, когда искала себя. Потом делать это стало сложнее. Раз или два в год я находил для нее кое-что, чтобы дать ей заработать.
– Она оставила кино?
– Да, несмотря на предложения, которые продолжали поступать.
– Вы знали, что она занималась проституцией?
Продюсер вздохнул:
– Да.
– Вы виделись или разговаривали с ней в последнее время?
– Мы созванивались каждые два-три месяца.
– На мистике? Шарлотта не сказала вам, почему хочет ей позвонить?
– Нет, она говорила что-то не очень вразумительное… У Шарлотты иногда бывали проблемы с алкоголем, и она могла быть и слишком нудной, и чересчур веселой.
– Вы дали ей этот номер?
– Конечно. У меня не было причины ей отказывать.
– Мне он тоже нужен.
Убедившись, что продюсер рассказал ей все, что знал, Аннабель позвонила Джанет Кли. В трубке раздался детский голосок:
– Я слушаю.
– Детектив О’Доннел. Я расследую убийство. Не могли бы мы с вами встретиться?
Аннабель следовала своей интуиции. Она чувствовала, что здесь можно что-то узнать. Она не могла ждать, пока Джанет найдет время приехать в участок, и поехала к ней сама.
Около трех часов дня Аннабель вышла из метро в квартале Мотт-Хейвен на юге Бронкса. На машине она бы потратила вдвое больше времени. Она пересекла Сто сорок девятую улицу и поднялась по Конкурс-Парк-авеню. Яркие витрины, заставленные рождественскими подарками, соседствовали с обветшалыми домами. Аннабель шла между железнодорожными путями и жилыми домами, потом свернула направо и пошла по аллее, которая вела к входу в большое красное здание. Подростки, одетые, как в телесериале, в яркую одежду, которая была им велика на несколько размеров, нагло смотрели на нее.
Она поднялась на пятый этаж и постучала в квартиру. Ей открыла женщина с цветным платком на голове, сережкой в носу, в джинсовом комбинезоне и белой футболке. Она была очень худая, а ее кожа была темнее, чем у Аннабель. Комнату от прихожей отделяла занавеска из бисера, пахло ладаном. В гостиной были расставлены свечи.
– Спасибо, что согласились со мной встретиться, – сказала Аннабель.
Подоконник был заставлен цветочными горшками. Телевизор с плоским экраном и дорогой музыкальный центр стояли рядом с африканскими статуэтками, несколькими стульями и книжным шкафом, на полках которого стояли банки, лежали камни и полированные кости.
– Полиция, убийство и «я хотела бы с вами встретиться» – эти слова должны открывать перед вами все двери, разве нет?
Аннабель казалось, что перед ней девочка-подросток.
Только эта девочка снимается в порнофильмах. Нужно расслабиться. Улыбнуться, быть дружелюбной, завоевать ее доверие.
– Вы гадаете? – спросила Аннабель, указывая на карты Таро, лежащие на столике.
– Иногда. Хотите, погадаю вам?
– Нет, я могу сделать это и дома: моя бабушка – мамбо.