Обещать – не значит жениться
Шрифт:
– А для арестантки ты удивительно хорошо выглядишь!
– Откуда ты узнала, что я в беде?
– Твои соседи живописали мне, как тебя уводили в наручниках, всю избитую и с узелком под мышкой.
– Никто меня не бил! – возмутилась Инга. – Обращались согласно процессуальному кодексу. Строго, но справедливо.
– Да? – изогнула соболиную бровь Алена. – Рада это слышать. Выходит, переименование в полицию помогло?
Инга не отвечала. Она просто любовалась своей лучшей подругой. Алена всегда была хороша собой. И годы красоты в ней ничуть не
Не обращая внимания на взгляд подруги, Алена спросила:
– Кстати, зачем ты расстроила Блумберга?
– Я его не…
– Он вернулся от тебя весь несчастный. Звонил мне почти в слезах. Я его таким никогда не видела.
– И что он сказал?
– Велел мне немедленно ехать к тебе и морально поддержать. А от себя велел передать, что не верит в твою вину. И немедленно начинает готовить бумаги для суда.
– Ох, только не суд! – воскликнула Инга. – Страшно не хочу идти в суд!
– Не волнуйся. У Блумберга даже отъявленные рецидивисты выглядят сущими ангелами. Тяжелое детство, трудная юность, плюс дурная наследственность и врожденный дефект развития психики. И оп-ля! Судьи обливаются слезами умиления, отправляя убийцу не к стенке, а в больницу, где ему будет обеспечен надлежащий уход и лечение.
– Но то настоящие преступники! А я-то никого не убивала!
– Точно?
– Алена! – поразилась Инга. – Как ты можешь такое спрашивать?
– Должна же я была убедиться. А то кто тебя знает – живешь одна, скучаешь… Сколько раз я тебя к себе звала! А ты все «нет» и «нет». Музеев, дескать, у нас нету. Да если б я Василию Петровичу сказала, что ты едешь, он бы за десять минут специально для тебя пяток музеев организовал. Музей народных промыслов, музей живой природы края, краеведческий музей. Ну… и еще чего-нибудь бы придумал. Ты же знаешь, как он тебя любит!
Муж Алены почему-то действительно всегда тепло и уважительно отзывался об Инге.
– И тебе хорошо, и людям добро бы сделала, – продолжала твердить свое Алена. – Для обслуживания музеев сотрудники бы понадобились. Бабушки, чтобы в залах за порядком присматривать, сторож на ночное время. Всякие там плотники, столяры, реставраторы. Видишь, сколько народу бы осчастливила?
– Как это?
– У нас в краю с рабочими местами очень плохо, – неожиданно охотно пояснила ей Алена. – Народ бедствует и по этой причине на Василия Петровича зуб точит.
– Почему?
– Так у моего Василия Петровича ломаного грошика не выклянчишь. Ну не любит человек просто так деньги раздавать. А если в виде заработной платы – это пожалуйста. Васютка уже и для коней своих корм только у местных покупает. Трактор им приобрел, чтобы землю пахали. Комбайн, чтобы овес и ячмень собирать. Сенокосилки. Но этого все равно мало – на всех работы все равно не хватает. А были бы музеи, были бы еще рабочие места. Видишь, сколько бед из-за твоего упрямства? И к нам ты не приехала, и тут в историю влипла.
Говоря
– Икра тебе сейчас позарез необходима. Шоколад – лучшая пища для мозга. Фрукты – жизненный тонус. Ну а вино…
– Не надо вина! – непроизвольно дернулась Инга и уже тише прибавила: – Пожалуйста, обойдемся без вина. Видеть его больше не могу. Ведь это из-за него все и случилось.
– Ну да? – не поверила ей Алена, но бутылку все же спрятала. – Тогда у меня еще водочка есть. Будешь? Под икорку?
Под икорку и горячий омлет с шампиньонами водочка пошла просто замечательно. Две подруги чокнулись за освобождение, выпили, закусили и снова выпили. На этот раз уже за полную и окончательную реабилитацию Инги.
– Значит, что мы имеем на сегодняшний день? Кто-то подсыпал в вино, которое вы пили с Кириллом, снотворное.
– Кто-то! – фыркнула Инга. – Верка и подсыпала!
– Или ее муж.
– Нет, это Вера. Я, пока в ванне сидела, вспомнила, что она мне недавно на бессонницу жаловалась. И еще сказала, что к врачу сходила и тот ей по блату отличное лекарство выписал: и недорогое, и помогает замечательно. Золовка всего полтаблеточки выпивает, а потом спит как убитая.
– Как убитая, – передернула Алена плечами. – Сравнение-то какое… Слушай, давай еще по рюмочке?
– А мы не сопьемся?
– Вряд ли. Мой Василий Петрович, бывает, по литру в день самогонки выпивает – и ничего. Бодр и весел. Так, и что с этой Верой? Надо к ней съездить и расспросить: какого фига она тебе такую подлянку устроила?
Инга пожала плечами:
– Не знаю. Мне всегда казалось, что Вера ко мне хорошо относится. Конечно, близкими задушевными подругами мы не были, но все-таки…
– А мне она никогда не нравилась. И я тебе об этом всегда говорила! Хитрая и завистливая дрянь. Помнишь, каких она тебе кавалеров сватала? Разве что не с помойки!
– Ну, это ведь она не от вредности. Других просто не было.
– А мне кажется, что очень даже от вредности. Чтобы тебя еще больше унизить! Мол, никому ты, такая из себя гордая и прекрасная, не нужна. Небось, специально для тебя женихов как можно хуже подыскивала!
– Ладно, допустим, снотворное в вино насыпала Вера. Мы с Кириллом об этом ничего не знали, выпили и дружно заснули. Я раньше, он чуть позже. Помню, он еще тащил меня до кровати. И вроде бы разговаривал еще при этом с кем-то…
– Разговаривал? – насторожилась Алена. – С кем?
– Не помню. О чем я только что говорила? Сбила ты меня с мысли!
– Ты говорила, что вы с Кириллом заснули. А перед этим он перенес тебя на кровать.
– Да! И еще раздел. И сам рядом лег. А когда мы заснули, кто-то пришел и зарезал Кирилла.
– А тебя этот тип почему-то не тронул. Может быть, все-таки Вера? Кирилл для нее посторонний мужик, а тебя она пожалела. Все-таки родня, хоть и бывшая.
– У тебя ум за разум зашел! Зачем Вере меня или Кирилла убивать?