Обещай мне свет
Шрифт:
— Послушай меня, Мэдди. Я не знаю никого сильнее тебя. Ты всегда надирала мне зад, когда это требовалось, и никогда не сдавалась. Не сдавайся и сейчас, не отказывайся от нашего малыша, — произнес он, пытаясь бороться со спазмами в горле.
— Райдер, прости меня... — плача, произнесла я. — Не могу больше.
Он закрыл глаза. А когда открыл, в них больше не было страха. Только жесткая уверенность и холод, так знакомые мне.
— Проклятье, Мэдди, сможешь и справишься. Борись. Закричи на меня. Скажи, что ненавидишь меня. Назови самым большим кретином в
Я смотрела ему в глаза и понимала, что сделаю это. Ради него.
Когда боль ударила снова, я начала тужиться.
Спустя несколько минут в комнате раздался тихий всхлип. Ева плакала. Я слышала, как Дженис просит Гэвина снова измерить мне давление. Но меня не заботили их действия. Все мое тело ослабело. Последние капли сил испарились.
Райдер смотрел на меня, в его глазах стояли слезы. Наклонившись, он поцеловал меня.
— Я люблю тебя, Мэдди, — прошептал он. — Я так сильно люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, — тихо ответила я.
— Райдер, — позвала его мама, привлекая его внимание.
Оглянувшись, он выпустил мою руку. Я потянулась за ним, не желая, чтобы он оставлял меня. Сквозь полузакрытые глаза, я увидела, как мать вручает ему небольшой сверток.
— Девочка, — сказала он, глядя на меня со слезами на глазах.
Райдер повернулся ко мне, неловко держа сверток. Он встретился со мной взглядом, и в его глазах было столько любви.
Передо мной стоял мой лучший друг, и он держал на руках нашего ребенка. Мужчина, умеющий отчаянно сражаться и еще отчаяннее любить. Мужчина, который скорее надерет кому-то зад, чем признается в своих чувствах. Мужчина, покрытый татуировками и сулящий опасность.
Мой любимый мужчина, и он держал нашу дочку.
— Как она? — спросила я.
Райдер посмотрел на меня, в его взгляде все еще читалось беспокойство.
— Она великолепна. Как и ее мать, — произнес он.
Я попыталась улыбнуться, но не хватило сил.
— Мам, Мэдди в порядке? — спросил Райдер, обернувшись к своей матери.
— Давление все еще низкое, — ответила она. — Но это не страшно.
Он кивнул. Сел рядом со мной и приложил сверток к моей груди, придерживая своими крупными ладонями. Наша крошечка покосилась на меня, приоткрыв ротик. Такая красивая.
— Как назовете ее? — спросила Ева, перегнувшись через плечо Райдера.
— Эмма, — сказал, он, встречаясь со мной взглядом. — В честь матери Мэдди.
В этот раз мне удалось улыбнуться.
Глава 34
— Куда мы?
— Да просто по округе прокатимся, — глядя на меня с широкой ухмылкой на лице, сказала Ева. Вскинув бровь, она уже приготовилась к спору.
Я выглянула в ветровое стекло, понимая, что спорить с ней бесполезно. Ева все равно сделает по-своему. Прокатимся — значит прокатимся.
Ветер залетал в кабину грузовика, отбрасывая пряди в глаза.
— Ты же знаешь, что Райдер убьет меня за это, — сказала я.
— Ой, ну его в баню, — пробормотала она, не отрываясь от дороги. — С каких это пор тебе не все равно на его загоны?
А она права. Я сама вправе решать, что мне делать. Пускай кричит, сколько захочет — в конце-то концов, я стала сильной и независимой женщиной, какой мой папа говорил я однажды стану. В глубине души я знаю, что за это Райдер меня и любил.
Эмма зашевелилась у меня в руках, ее крошечные кулачки замахали в воздухе. Ева взглянула на нее с улыбкой.
— Тебе понравилось одеяльце? — спросила она с гордостью в голосе.
— Конечно, оно такое красивое, — сказала я.
Белое одеяльце, сшитое из старого одеяла, которое Ева обнаружила в глубине шкафа Райдера. Чего Ева не знала — это то самое одеяло, под которым мы играли в замки и форт. Сидя в импровизированном подобии палатки, мы рассказывали друг другу истории и смеялись. Иногда мы сражались с воображаемыми злодеями, защищая наше убежище. Но чаще оно для нас олицетворяло наш собственный дом. Ведь мы всего-то и были двумя радующимися детишками.
А теперь в это одеяльце была завернута наша дочка.
— Ты даже не представляешь, Ева, сколько оно для меня значит, — сказала я, проводя ладонью по одеяльцу. — Не представляешь.
— Не заставляй меня рыдать, Мэдди. Иначе я остановлю грузовик и надеру тебе жопку. И ребенок мне не помешает, — произнесла она, ее красивое лицо приняло серьезное выражение.
Я улыбнулась, что в последнее время делала постоянно.
Повисло ненавязчивое молчание. Солнечный свет струился сквозь окно, играя бликами на старых кожаных сиденьях грузовика. Я уже и не думала, что когда-нибудь снова поеду на автомобиле, но Броди и Кэш сделали невозможное. Броди перебрал двигатель, а Кэш обменял припасы на бензин.
Я раскачивала Эмму на руках, глядя на медленно проплывающие в окне фермерские акры. В отличие от былых времен, Ева вела машину медленно, можно сказать черепашьим темпом. Самой дороги практически не осталось, тротуар зарос сорняками и травой. Но она сосредоточенно смотрела вперед, выглядывая остатки асфальта.
— Сколько раз мы ездили по этой дороге? Громко слушая музыку, в то время как волосы нам трепал ветер? — спросила Ева, держа руль одной рукой.
— Столько, что и не сосчитать, — ответила я, глядя в окно.
— Сколькими вечерами отправлялись по ней гулять, сколькими ночами возвращались. Как спешили на футбольные матчи, — произнесла Ева, погрузившись в воспоминания. — Больше уже такого не будет.
— Ева... — начала я, не желая портить настроение воспоминаниями об уже невозможном.
— Кажется, что только вчера мы катились по этой дороге, чтобы вернуться в колледж, подхватив по пути Райдера.
Я помню тот день, будто он действительно был вчера. Помню, как Райдер отрешенно смотрел на меня, стоя на пороге родительского дома — этот образ навсегда останется в моей памяти.