Обет любви
Шрифт:
– Но как? Как, черт возьми?! – прорычал Равинет.
– Не знаю, милорд, – взмолился тот. Руки его тряслись. – Ворота будто сами распахнулись перед ними… не иначе как по волшебству! Они кинулись на нас со всех сторон сразу! Поторопитесь, милорд Равинет! Еще немного, и они ворвутся сюда! Вы не успеете скрыться!
Стражник повернулся и бросился бегом через зал туда, откуда доносился шум битвы. С воплем ярости Черный Донал последовал за ним, а дальше помчались и все стражники, что были в комнате.
Веревка была уже почти перерезана. Достаточно было сильного рывка, чтобы разорвать ее, и тогда Эрик сможет освободить
Эрик встретил взгляд Равинета. Он стоял так близко, что Эрик даже вздрогнул от неожиданности, не понимая, как этот дьявол тут оказался. На лице его играла насмешливая улыбка, казалось, он поддерживал Аделу, которая вдруг почему-то обмякла в его руках. Шагнув в сторону, он легко опустил ее на пол и, вытащив из спины женщины короткий кинжал, коротко хохотнул при виде ужаса и омерзения на лице Эрика. Маленький кинжал Аделы вывалился из безжизненной руки и звякнул, упав на пол возле ее бездыханного тела.
– Ох, Адела! – вздохнул Равинет, опустившись возле нее на колени и почти ласково тронув ее лицо. – Тебе никогда не удавалось доставлять мне радость, даже когда сама ты была еще ребенком! – Он с усмешкой взглянул на Марго, которая зажимала ладонью рот, боясь, что ее стошнит прямо здесь. – Надеюсь, моя будущая жена сумеет с этим справиться. – Встав на ноги, он вытер окровавленное лезвие кинжала и повернулся к Эрику: – Я не лгал, говоря, что хотел твоей смерти, сынок. Я и сейчас хочу этого. Но повторяю, что не желаю этого видеть. Я никогда не мог, подобно другим, наслаждаться видом смерти. Ведь прикончить ребенка немногим сложнее, чем утопить котенка, не так ли? А вот с тобой, боюсь, все было бы немного иначе! – Он передернул плечами и взглянул на лежащую у его ног Аделу. Она смотрела на него широко открытыми глазами. Равинет ткнул ее в бок носком сапога и усмехнулся, заметив, как она скорчилась от боли. – Она скоро умрет, – равнодушно проговорил он, снова поворачиваясь к Эрику, – и ты будешь смотреть, как мать умирает у тебя на глазах. Вот мой подарок тебе, сынок. Я бы хотел подарить тебе смерть, но так будет даже лучше. Может быть, я еще пожалею, что не убил тебя, но по крайней мере сейчас я доставлю себе удовольствие почище. Память об этом дне будет преследовать тебя до конца твоих дней. Память о том, как умирала твоя мать!
– О Боже милостивый! – простонала Марго, сделав шаг к умирающей.
Терент Равинет остановил ее взмахом руки.
– А ты отправишься со мной, дорогая. Нам еще предстоит обвенчаться. – Он схватил ее и легко перебросил через плечо.
– Я н-никогда н-не с-соглашусь! – яростно вскричала Марго, молотя кулаками по его спине.
Но Терент Равинет только злобно расхохотался.
– Прощай, сынок! Не сомневаюсь, что через несколько минут ты будешь свободен. Тут скоро будут твои друзья. Но пусть так… все равно, попрощайся со своей леди! Ты больше никогда не увидишь ее, обещаю тебе!
Эрик с трудом отвел глаза от лежащей на полу умирающей женщины. Взгляд его остановился на лице Равинета.
– Леди Марго – это то, чего ты никогда не получишь, Терент Равинет. Она моя, запомни это. Запомни навсегда. – В голосе его звучала холодная угроза.
Но Равинет только ухмыльнулся в ответ и взбежал вверх
– Я уже получил ее, сынок, а вечером получу от нее и все остальное. И буду получать день за днем, пока она мне не надоест. Но и тебе ведь не след жаловаться, правда? – И до Эрика донесся издевательский хохот. – В конце концов, разве я не оставил тебе твою матушку?
Этот зловещий хохот эхом раскатился по комнате, затем оглушительно хлопнула дверь и лязгнули засовы. До него еще какое-то время доносились отдаленные звуки битвы да яростные вопли Марго, но даже они сейчас не могли отвлечь Эрика от того, что ему предстояло. Едва за Равинетом закрылась дверь, как Эрик принялся яростно дергать за веревку, которая все еще удерживала его руку.
– Не умирай! – неистово молился он, пытаясь разорвать путы. – Пожалуйста, прошу тебя, только не умирай!
И вот наконец обе его руки освободились. Наклонившись, он торопливо развязал веревки, которыми были спутаны его щиколотки, и упал на колени возле матери, осторожно взяв в свои огромные загрубелые ладони ее похолодевшее лицо. Она еще пыталась что-то сказать сыну, но голос ее был так слаб, что он ничего не мог разобрать.
Эрик бережно подложил руку ей под голову, обхватил за плечи и прижал к своей груди.
– Робин, – прошептала она едва слышно, – мой Робин! Как я молилась, чтобы ты вернулся ко мне! Каждую ночь я плакала и молила об этом небеса.
Кровь хлестала из раны струей. Ею уже был залит весь пол вокруг, и сама она, и Эрик были сплошь покрыты кровью. Эрику часто приходилось видеть, как умирают люди на поле боя, и сейчас он не сомневался, что рана матери была смертельной.
На глаза его навернулись слезы.
– Я тоже молился, чтобы Бог помог мне найти тебя, мама. Я молился, чтобы когда-нибудь мы нашли друг друга.
Она задрожала, будто от холода, и Эрик теснее прижал ее к себе.
– Я всегда любила тебя, – прошептала она, – я никогда бы не согласилась расстаться с тобой. Никогда!
– Я знаю, – пробормотал он, покрывая поцелуями ее мокрые от слез щеки, – я всегда это знал.
– Да благословит Господь ту женщину, которая заменила тебе меня и которая любила тебя так же крепко, как любила я!
– Она и в самом деле стала мне матерью, мама.
Умирающая закрыла глаза.
– Мама, – тихо позвал он, – мама!
– Как сладко слышать, как ты говоришь это, мой прекрасный сын! Мой красавец Робин! Мне бы очень хотелось жить для тебя, но теперь уже ничего не поделаешь. Только верь, что я всем сердцем любила тебя!
Голос ее затих, дыхание постепенно становилось тяжелым и прерывистым. Эрик все сидел, ласково поглаживая ей волосы, а сердце ее билось все слабее и слабее. Наконец она вздохнула и затихла навсегда.
Он не знал, долго ли еще так просидел, держа на коленях мертвое тело женщины, когда-то давшей ему жизнь, укачивая ее будто уснувшего ребенка и ласково поглаживая спутанные волосы. Не знал он и того, долго ли плакал.
Эрик пришел в себя, только услышав где-то над головой хорошо знакомый голос брата. Ему показалось, что тот кого-то зовет.
– Эрик! Ты здесь? Слава Богу, ты жив! – В голосе Жофре слышалось явное облегчение. В следующий момент он уже стоял рядом с братом и обнимал Эрика за плечи. – Кровь Христова! Эрик, что здесь случилось? Кто эта женщина? Бедняжка!