Обет молчания (Пылающий остров - 1)
Шрифт:
Двое ученых оживленно беседовали о физике, а проводник-кореец, очевидно захмелев, сидел, привалившись к стене, и похрапывал.
– Черт возьми!
– вскочил с лавки Баков.
– Если вы думаете, что ваш профессор только тянул здесь бечеву, то вы заблуждаетесь, господин Кленов. Не угодно ли взглянуть?
– И он положил перед Кленовым выцветшую любительскую фотографию.
– Что такое?
– внимательно разглядывая снимок, спросил Кленов.
– Я думал, что был единственным исследователем района падения Тунгусского метеорита, о чем и писал вам, голубчик.
– И он положил на стол еще несколько фотографий поваленной тайги.
– Кто же это такой?
– спросил Кленов, рассматривая первый снимок.
– Не такой, а такая. Всмотритесь.
Кленов видел на фотографии утесы, белую пену горной речушки, черные камни, у которых вздымались буруны, и остроносую лодчонку-шитик с высокими бортами. В лодке стояла, управляя веслом, женщина с развевающимися волосами. На ней была лишь набедренная повязка.
– Это что? Негатив? Почему она черная?
– поинтересовался Кленов.
– Это позитив, милейший! Она чернокожая.
– Ничего не понимаю, - признался Кленов.
– Откуда здесь, в тайге, чернокожие? К тому же она, как мне кажется... очень рослая.
– Боюсь, что я не достал бы ей до плеча. А волосы у нее огненные, рыжие, как моя борода...
– Простите, но какое отношение это имеет к физике?
– Быть может, не меньшее, чем остальные фотографии... Но об этом потом. Итак, бежать? Бежать в Америку, к Холмстеду? Исследовать сверхпроводимость или искать трансурановые элементы, черт возьми!
Баков встал и прошелся по горнице. Он взъерошил бороду, потом потер руки.
– Бежать!
– убеждающим тоном повторил Кленов.
– И как можно быстрее. Кэд проведет вас через границу...
– Быстрее? Не могу, голубчик. Мы с вами должны прежде повидать эту чернокожую... Уверяю, она имеет отношение к физике.
Кленов стал нервно теребить бородку. Его водянисто-голубые глаза выразили неподдельное отчаяние.
– Что мне с вами делать?
– Готовиться в поход! Мы выедем немедленно. Кэд останется здесь, а я достану тунгуса Лючеткана с верховыми оленями.
– Вы с ума сошли, профессор! Мы не имеем права терять времени.
– Вы только послушайте, милейший, - наклонился к Кленову профессор Баков.
– Я навел о ней справки. Она шаманит в роде Хурхангырь.
Несмотря на протесты Кленова, Баков тотчас же отправился в тунгусское стойбище.
Вернулся он к вечеру в сопровождении безбородого старика с узкими щелками вместо глаз. Они привели с собой трех верховых оленей.
Лючеткан, потирая голый подбородок, по просьбе Бакова рассказывал удрученному Кленову про шаманшу:
– Шаманша - непонятный человек. Порченый.
Баков пояснил, что тунгусы порчеными называют душевнобольных.
– Пришла из тайги после огненного урагана, - продолжал старик.
– Едва живой была, обгорела вся. Говорить не могла. Много кричала. Ничего не понимала. И все к тому месту ходила, где бог Огды людей жег...
– Помните, Иван Алексеевич,
– прервал Баков.
– Живой приходила. Видно, знакомый ей бог был. Значит, шаманша. Потом увидели: одними глазами лечить умеет. Люди рода Хурхангырь прогнали старого шамана. Ее шаманшей сделали. Другой год ни с кем не говорила. Непонятный человек. Черный человек. Не наш человек, но шаман... шаман!
– Я в отчаянии, Михаил Иванович!
– пробовал протестовать Кленов.
– Я привез вам приглашение самого Холмстеда, а вы увлекаетесь поисками какой-то дикарки.
Однако Баков настоял на своем. Утром двое ученых в сопровождении Лючеткана выехали верхом в стойбище Хурхангырь.
Всю дорогу Баков фантазировал, ставя Кленова в тупик своими неожиданными гипотезами.
– Чернокожая, чернокожая!
– говорил он, задевая носками сапог за землю. При его росте казалось, что он не едет верхом на олене, а держит между колен это маленькое животное.
– Вы думаете, что тунгусы, или эвенки, как они сами себя называют, милейшие и добрейшие в мире люди, - и есть коренные жители Сибири?
– Понятия не имею.
– Эвенки, почтенный мой Иван Алексеевич, принадлежат к желтой расе и родственны маньчжурам, соседям вашего Ким Ид Сима. Когда-то они были народом воинственных завоевателей, вторгшихся в Среднюю Азию. Однако они были вытеснены оттуда якутами.
– Тунгусы, якуты в Средней Азии? Не легенды ли это?
– Ничуть, дорогой мой коллега. Изучайте, кроме физики, и другие науки. Эвенки были вытеснены из Средней Азии якутами и отступили на север, укрылись в непроходимых сибирских лесах. Правда, и якутам пришлось уступить завоеванную ими цветущую страну более сильным завоевателям - монголам - и тоже уйти в сибирские леса и тундры, где они стали соседями эвенков.
– Кто же в таком случае коренные жители Сибири? Может быть, американские индейцы?
– Отчасти верно. Действительно, люди сибирских племен вышли из Сибири "тропою смелых" через Чукотку, Берингов пролив и Аляску и заселили Американский континент. Но не о них будет речь... Не угодно ли закурить? протянул Баков Кленову портсигар.
– Спасибо, Михаил Иванович. Я ведь не курю.
– Я сам отпилил заготовку для этого портсигара от кости коренного обитателя Сибири.
Кленов испуганно посмотрел на Бакова, а тот расхохотался:
– Это был бивень слона.
– Может быть, мамонта?
– робко поправил Кленов.
– Нет. Бивень был прямой, а не загнутый. Его принес мне Егор Косых. Он исколесил таежные болота и гривы. И на 65° северной широты, насколько я мог потом определить это по карте, и 104° восточной долготы он открыл "кладбище слонов". Горные кряжи заборами отгородили плоскогорье со всех сторон. Жаркое сибирское солнце растопило слой вечной мерзлоты и оголило кости. Три недели Егор Егорыч не ел ничего, кроме "пучек" - местного растения из семейства зонтичных, весьма пригодного для дудочек и очень мало для гастрономических блюд. Он оставил на кладбище слонов всю провизию, лишь бы принести мне, ученому человеку, как он говорит, неведомую кость.