Обезглавленное древо. Книга первая. Айк

Перова Ксения

3

«В конце концов, ничего ужасного не случится! – уговаривал себя Айк в сотый раз, натягивая холодную с ночи одежду, – посмотрю и сразу назад. Отец меня и не заметит».

Эдвард уже завтракал – Айк слышал, как тот тихо двигается по кухне. Почему-то он всегда уходил в город незадолго до рассвета, украдкой, точно вор.

Айк сидел на постели, прислушивался и ждал. Биение сердца ощущалось всей кожей, руки заледенели. Но вот мягко стукнула входная дверь, а затем дверь мастерской, где отец хранил свою котомку.

«Пора!»

Небо над лесом

только-только начинало светлеть. Все предметы в комнате медленно обретали привычные очертания.

Айк глубоко вздохнул, бросил виноватый взгляд на крепко спящего Эйвора и бесшумно открыл окно. Пахнуло свежей холодной листвой и влажным деревом. Айк влез на подоконник и увидел, как закрывается калитка за спиной отца.

Комната, где жили братья, была угловой; Айк дотянулся до стыка бревен и ловко перебросил тело на них. Пальцы скользнули по мокрому от росы дереву, и он чуть не полетел на землю. Удержался в последний миг, прижался к холодной стене. Сердце громыхало в ушах. Стараясь не пыхтеть слишком громко, спустился по стыкам бревен, как по лестнице.

Небо стремительно наливалось голубизной, полумрак отступал, и Айк рассчитывал быстро догнать отца. Но минуты утекали одна за другой, а того все не было видно. Он явно воспользовался одной из тайных троп, которые веером расходились во все стороны от дома. Не только братья прокладывали их – Эдвард тоже провел детство в этом лесу.

От холода и возбуждения Айка била крупная дрожь. Он примерно представлял, куда ушел отец, и следовал той же тропой. Впрочем, тропа – это громко сказано, посторонний человек не разглядел бы ее в этой чаще.

Время от времени Айк замирал на месте и прислушивался. В вышине дрожали извивы птичьих голосов; замирали, переплетались, точно струи льющейся воды. Шорох листьев и хруст подлеска указывал направление. Правда, порой приходилось стоять минуту-две, прежде чем удавалось что-то услышать.

В один из таких моментов Айку показалось, что все безнадежно, ему не нагнать отца. В душу закралось предательское облегчение. Можно спокойно вернуться к завтраку, никто ничего не узнает. Для очистки совести Айк прикрыл глаза, еще раз напряг слух. И – вот незадача! – на грани слышимости уловил потрескивание лесной подстилки под торопливыми шагами.

Так они шли около часа; когда впереди показался просвет, Айк невольно ускорил шаг. Он дрожал, одежда промокла от росы. Легкий ветерок подсказывал, что впереди открытое пространство. Айк спрятался за деревом и взглянул сквозь ветви кустов.

Он увидел небольшую, почти идеально круглую полянку. Посередине росло дерево, при виде которого сердце Айка дернулось и пропустило удар.

Лесной исполин вонзался в небо, подобно копью. Таких деревьев Айк еще не встречал – вдвоем с Эйвором они не смогли бы обхватить ствол у основания. Затылок заломило, когда Айк запрокинул голову, разглядывая крону. Она сильно поредела от старости, совсем как шевелюра у пожилого человека. Но каждая ветвь была так же толста, как бревна в стенах дома Райни.

Айк так засмотрелся на это чудо, что не сразу заметил отца. Тот стоял у подножия дерева и напряженно вглядывался в лес.

Айк замер, стараясь дышать потише. Мысли пульсировали в такт бешеным

толчкам сердца. Что, если отец увидит его? И если это случится, что сказать в свое оправдание?

Казалось, прошла вечность, прежде чем Эдвард отвернулся и скрылся в лесной чаще. Айк перевел дух, подождал немного для верности и вышел на поляну. Надо быть осторожнее, не приближаться к отцу. Достаточно слышать его шаги.

Прежде чем уйти, Айк еще раз оглянулся, чтобы полюбоваться на невероятное дерево.

После восхода заметно потеплело, пение птиц сливалось в оглушительный хор. Лес словно раздвинулся, стал просторным и светлым. В лучах утреннего солнца он был сказочно прекрасен. Ярко-изумрудный мох пружинил под ногами, а деревья возвышались, как колонны древнего храма.

Но Айк, поглощенный одной мыслью – не попасться на глаза отцу – досадовал, что лес поредел. Густая чаща скрывала его присутствие, но теперь если Эдвард обернется, то сразу увидит сына, даже на значительном расстоянии.

Айк страшно устал – не столько от долгого пути, сколько от страха разоблачения; он уже двадцать раз пожалел, что ввязался в эту историю. Но не поворачивать же назад теперь, когда он так близок к цели!

Он торопился догнать отца и не позавтракал, даже не попил воды; голод и жажда мучили его все сильнее. Эйвор наверняка проснулся и с ума сходит от беспокойства. Айк оставил ему записку с просьбой покормить коз и выгнать их в загон. Но вряд ли она его утешит.

При мысли о брате Айк остро ощутил одиночество, и желание вернуться всколыхнулось в нем с новой силой. Заблудиться он не боялся, дорога по лесу всегда легко запоминалась. Но еще ни разу в жизни он не оказывался так далеко от дома. Да и лес чужой, незнакомый, и нечего ждать от него поддержки.

Тем временем отец миновал последние деревья и начал быстро удаляться. Айк подобрался к краю леса и выглянул из-за толстого ствола. Увиденное так его поразило, что несколько минут он не мог тронуться с места. Только смотрел, широко распахнув глаза и приоткрыв рот от восхищения.

Лес тянулся вправо и влево, словно его обрезали ножом. На равнине раскинулся город, обнесенный бревенчатой крепостной стеной. Огромные деревянные ворота были распахнуты настежь; в них вереницей втягивались телеги, пеший и конный народ. Шум стоял такой, будто над городом повис рой огромных пчел.

Размерами и красотой город превосходил самые смелые ожидания Айка. Стена с дозорными башнями по краям была не менее десяти метров в высоту. Ее окружал ров и оборонительный вал. Разбойничьи набеги давно превратились в страшные сказки для детей, необходимость в укреплениях отпала. И вал, и когда-то глубокий ров осыпались и заросли травой. Но стены, башни и ворота содержались в относительном порядке.

На поле ржавело множество мобов. Столько в одном месте Айк видел впервые. Здесь были и маленькие, и огромные, высотой с небольшое дерево. Вокруг них мирно паслись черно-белые коровы и разномастные лошади. Солнце еще не иссушило траву, и она хранила тот свежий, зеленовато-серебристый цвет, какой можно увидеть лишь весной. Розовые цветки душистого горошка, лютики и нежно-голубая вероника заткали этот зеленый ковер ярким узором.