Обезглавленное древо. Книга пятая. И жили они долго
Шрифт:
Глава магистрата смотрел на него с уважением, граничащим с восхищением, и Айку опять стало неловко. Прощаясь, Пламен крепко сжал его ладонь обеими руками.
– Приходите послезавтра, капитан. Предложим вашу идею совету и посмотрим, как упадут кости.
Кости упали – хуже некуда.
Айк вышел из здания магистрата, кипя от бешенства. Члены городского совета – в большинстве своем пожилые, уважаемые торговцы – единогласно решили, что все бесполезно. Таниэль казался им непобедимым, они заранее смирились с потерей города и говорили только о том, как и когда вывезти жителей,
Он отказался от налаженной жизни ради того, чтобы помочь Ройну выстоять, а они только и толкуют, что о бегстве!
Пламен нагнал его на полпути к пристани.
– Я прошу прощения, капитан. Следовало это предвидеть.
– Старые идиоты! – сквозь зубы процедил Айк и добавил еще несколько слов, услышанных им от Крис. – Ну уведут они людей – а куда потом вернутся? Таниэль оставит здесь разбойников, и те будут всем заправлять, он уже не раз использовал эту тактику. Все жители попадут в рабство, надо хотя бы попытаться оказать сопротивление!
– Вы правы, они старики и слишком боятся. Но в Ройне много молодежи, возможно, вам стоит обратиться напрямую к народу? Далеко не все согласны с тем, как ведет дела магистрат.
Айк задержался в тени одного из зданий – горячий воздух, казалось, лип к телу, точно расплавленный воск, бандана взмокла от пота.
– Кое в чем эти торговцы правы, – неохотно произнес он, – в одиночку Ройну не выстоять, у нас слишком мало людей, еще меньше тех, кто захочет сражаться, и еще меньше – кто не побежит, завидев толпу головорезов у стен. Нужно рискнуть и попробовать объединить города, пока еще не поздно.
Пламен хлопнул Айка по плечу.
– Я постараюсь организовать хоть какую-то оборону к вашему возвращению. Только возвращайтесь поскорее, капитан.
Айк с сочувствием взглянул на запыхавшегося человечка, такого маленького и слабосильного. Который, тем не менее, оказался храбрее, чем весь городской совет, вместе взятый.
– Что бы ни случилось дальше, по крайней мере, мы не сможем упрекнуть себя в том, что видели угрозу и ничего не предприняли, – Айк старался говорить как можно тверже, хотя никакой уверенности не чувствовал и в помине, – до встречи, и пусть Всемогущий поможет вам.
– Нам обоим, – поправил Пламен, крепко стискивая его руку.
Расставание с «Катрионой» было самым ужасным в плане Айка – при одной мысли сердце обливалось кровью. Если бы только Лорна оставался на судне! Эрнесту Айк не доверял до конца, хотя тот вел себя безупречно во время их короткого плавания и бури.
Но Айк понимал, что не успокоится, пока не исполнит задуманное – в отличие от большинства людей он привык прислушиваться к движениям своей души, искать и находить истинную подоплеку чувств и поступков. Джори научил его этому когда-то давно, в библиотеке отцовского дома, где они сидели и говорили, говорили – часами напролет.
И вот, спустя два дня после городского совета, Айк в походной одежде, с котомкой и скатанным одеялом за плечами спустился по трапу и, обернувшись взглянул на «Катриону» в последний раз. Он поднялся рано, но так долго давал последние указания Эрнесту и команде, что солнце уже встало. Море
Айк словно бросал собственное дитя на руках у чужих людей, но и остаться тоже не мог.
«Я вернусь к тебе, – пообещал он, жадно вглядываясь в корабль, словно пытаясь унести с собой его образ, – вернусь, что бы ни случилось. Только дождись меня».
«Я всегда буду ждать, Айки. Всегда. Обещаю».
Айк вздрогнул. Опять этот голос, голос из прошлого, где его любили и он был нужен.
«Ты нарушил свое обещание, Джори, – стиснув зубы, думал он, шагая по пирсу в город, – я больше тебе ничего не должен, не обязан тебя искать и спасать. У меня есть «Катриона», есть жизнь – без тебя, как ты, видимо, и хотел. Почему же ты не оставишь меня в покое?»
Голос ничего не ответил, и Айк, уже с утра взмокший от жары, двинулся через Ройн к «воротам».
Собственно, никаких ворот в городе не было – стенами служили два невысоких, но необычайно длинных здания времен до Исхода, они как бы заключали Ройн в полукольцо. Проход между ними и считался воротами города, на крышах постоянно дежурила пара арбалетчиков – вот и вся охрана. Айк, как и в первый раз, когда пришел в Ройн, поразился беспечности местных жителей и магистрата.
Он миновал здания, двигаясь в толпе пеших и конных, огибая медлительные обозы и отдельные телеги с сеном или товарами. И, едва вышел на Древнюю Дорогу, как воспоминания нахлынули с ужасающей силой. Прошло без малого двадцать лет, Айк думал, что давно все забыл.
Но вот перед ним расстилается ровная лента Дороги, он снова слышит мягкое цоканье копыт по серому покрытию, которое Хэл называл асфальтом. И словно наяву встают перед глазами картины прошлого – поиски Джори, бесконечные переходы от отчаяния к надежде, боль потери, постоялые дворы разной степени убогости, школа бойцов, где его научили драться на палках. Кэмпион и Ферд, его учителя.
Нападение Кэмпа не оставило в душе Айка сильного следа, но вспоминать о нем было неприятно. Тем не менее, он и Ферд многому его научили. Сейчас палки лежали в чехле за спиной, и Айк знал, что экипаж «Катрионы» тоже сможет постоять за себя, защитить корабль. Это главное, ну а нападение – что ж. Будем считать его небольшой дополнительной платой за науку, с усмешкой подумал Айк, меряя Дорогу широкими шагами.
Солнце поднималось все выше, жара усиливалась. Через пару часов Айк сошел с Дороги и углубился в лес, который тянулся по обе ее стороны, рассекаемый одинокими пашнями. Присел под деревом, выпил воды. Придется переждать жаркое время дня, идти дальше невозможно, лучше захватить часть ночи.
Айк развязал бандану, прислонился затылком к теплому стволу и прикрыл глаза.
Он не был в летнем лесу уже много лет, полностью посвятив себя морю, и успел забыть, как же тут здорово. Воздух пах разогретой землей и зеленью, высыхающей на солнце – плотный, сладкий запах. Слышно, как шелестят крылышки комаров, жужжат мухи, порхают желтые бабочки. Подобно синим каплям, падают редкие голоса птиц – чудные звуки знойного летнего полдня. Они ласкали слух, привыкший лишь к шуму волн и скрипу снастей.