Обезьяний дом
Шрифт:
Эмма услышала крик Гаса.
Его голос словно иглой пронзил ей сердце.
Гас кричал во все горло.
Обезьяна на дереве оскалила зубы и издала высокий раскатистый крик. Леденящий кровь, безумный, и очень похожий на дикий истеричный хохот.
Она швырнула в Эмму чем-то. На аллею рядом с ней шлепнулся… кусок мяса. Зеленоватого мяса, кишащего трупными червями. Обезьяна снова издала тот хохочущий звук, заметив или почувствовав исходящее от Эммы отвращение. Потом запустила черные кожистые пальцы в зияющую обескровленную рану у себя в животе,
Она пригнулась.
Обезьяна расхохоталась.
С бешено колотящимся сердцем Эмма уставилась на этот косматый, клыкастый кошмар. Ее страх явно доставил обезьяне удовольствие, и та показала ей свою улыбку во всем ее идиотском зверином великолепии. Еще никогда Эмма не видела ничего столь отвратительного и оскорбительного.
Эта ухмылка разозлила ее.
Заставила подняться на ноги. Пробудила в ней древний инстинкт хищника высшего порядка.
Обезьяна на дереве перестала хихикать. Она издала угрожающий лай, словно защищая территорию. Все остальные самки возбудились, как по команде. Заверещали, скаля клыки. Стали колотить себя по телу и царапать. Вырывать из себя клочья меха и мертвой ткани, и кидаться ими, как обезьяны кидаются дерьмом.
Эмма тут же вся покрылась этой дрянью.
Она слышала крики, звуки борьбы и постоянное верещание павианов.
— ГАС!
Пятясь от дерева, она сумела развернуться и направиться к Гасу. Но тут по воздуху пролетела обезьяна и сбила ее с ног, отправив кувыркаться по траве. Поднявшись снова на ноги, она поняла, что стоит меньше чем в десяти футах от проволочной ограды с заминированным периметром.
Павиан, атаковавший ее, выскочил вперед на всех четырех.
Морда представляла собой сплошное месиво из шрамов и швов, лопнувших от внутреннего давления и сочащихся бледно-серым гноем и розовым желе. Лоскут кожи вокруг рта был хирургическим способом удален, пятнистые десна и жуткие зубы обнажены.
Эмма понимала, что физически слабее этого зверя, живой он был или мертвый.
Ей оставалось только одно.
Когда зверь с ревом прыгнул на нее, планируя вонзить клыки в горло, Эмма была к этому готова. Она выбросила вперед ногу и попала ему в грудь. Павиан, кувыркаясь, отлетел прочь. Шлепнувшись на задницу, подлетел вверх и приземлился в паре дюймов от колючей проволоки.
Раздался гулкий взрыв сработавшей мины.
Тварь разлетелась дождем крови и мяса.
Клочки попали на Эмму, и она яростно принялась их стряхивать. Волокнистое розовое мясо застряло в волосах.
Эмма закричала.
Когда павианы ударили со всех сторон, Гас выронил «Смит-Вессон».
Упал на землю, и они облепили его.
Не успел он вытащить нож, как десятки зубов вцепились в него, отхватывая куски мяса, разрывая артерии и расщепляя кости.
Он кричал.
Отбивался.
Но тщетно.
Слишком много прожорливых тварей навалилось на него, слишком много ран было нанесено.
Огромный самец потянулся
Павиан тряс его за горло, как терьер крысу. Кровь брызгала во все стороны. Морда твари была заляпана ею до самых глаз.
Звук ломающегося позвоночника был громким, как пистолетный выстрел. Но зверь не отпускал Гаса, обезумевший от крови и вкуса мяса. А может, и от чего-то еще.
Наконец, он бросил тело. На месте горла у Гаса было кровавое месиво из рваных мышц и связок, сквозь которое проглядывали белые осколки позвоночника.
Остальные павианы продолжали в него вгрызаться.
Жевать.
Отрывать лоскуты кожи, клочья мышц и сухожилий. Зубы одной твари измельчали его гениталии. Окровавленные челюсти двух других вытащили из него кишки и стали тянуть в разные стороны. Одни обезьяны дрались и толкались, другие отрывали куски органов и отпрыгивали в сторону с добычей в руках.
Теряя сознание, Гас чувствовал, как его рвут на части и грызут его внутренности.
Самец, вырвавший ему горло, погрузил свои длинные окровавленные клыки ему в череп, пронзив мозг.
И продолжал давить, пока череп не треснул, и пасть зверя не наполнилась кровью.
Эмма отползла прочь, продолжая стряхивать с себя куски тухлого павианьего мяса.
Спотыкаясь, поднялась на ноги.
Когда она отошла подальше от дерева, за ней, скача на всех четырех, бросился в погоню павиан-самец. У него была серебристо-серая грива и длинная борода, выпачканная засохшей кровью и свернувшимся костным мозгом.
Самки завизжали от возбуждения.
Эмма в ужасе уставилась на приближающуюся мертвую тварь.
Шкура и плоть на спине, как и на морде, были содраны до розовых мышц. Вылезшие из орбит глаза походили на яйца, наполненные свежей кровью.
Зверь зарычал на нее.
Эмма напряглась.
Павиан бросился в атаку.
Она принялась наносить ему прицельные удары ногами, стараясь держать на расстоянии, чтобы суметь хотя бы добраться до двери. Сперва ее защита работала — удары ее ботинок пришлись твари в челюсть и голову, отогнав ее назад. Павиан в ярости забегал кругами, рыча и лая. Из пасти, как рвота, лилась розовая пена.
Эмма понимала, насколько сильным может быть этот зверь, воскресший он был или нет. Если павиан ее схватит, она уже не вырвется из его железной хватки и не спасется от этих блестящих клыков.
Ей пришлось удерживать его на расстоянии, пятясь в сторону Гаса и входной двери.
Несколько самок спрыгнули с дерева и визжали от восторга. Они легли на животы, подставив самцу свои безволосые, мозолистые, кишащие личинками задницы.
Эмма продолжала отбиваться ногами от павиана.
Но тот начал уже предугадывать ее движения. Пригнувшись от шквала ударов, прыгнул вперед, вцепился ей в правую голень своими окровавленными челюстями и потянул вниз.