Обезьяний рефлекс
Шрифт:
Некрасов отложил аппарат в сторону.
— Убедительно играешь, Генаша. Я бы поверила.
— А Василиса ничему не верит. Ни правде, ни лжи. Притворяться научился у нее. В этой сфере ее трудно обойти. Впрочем, во многих других тоже.
Лицо Риты стало серьезным.
— Ты ничего не сказал о поездке. Какова наша судьба? Чем пахнет наше будущее? И какой участи нам ждать? Я боюсь Василису и не хочу кончить жизнь подобно Ольге.
— Никакой участи не существует, есть свобода воли. Судьба — не что иное, как закономерность. Мы сами определили свое будущее. Все, что нам нужно — немного удачи.
Он кивнул на стоящий в дверях баул, рядом с которым стоял металлический чемодан среднего размера.
— И вот с этим кожаным мешком мы сможем прожить без забот и хлопот целых десять лет?
— Будь в этом уверена. Поговорим за завтраком.
— А что в железном чемодане?
— Мое белье. Удобная легкая вещь. Я к нему привык. Собрал свое барахлишко, и в дорогу.
Рита не стала настаивать, но ее лицо осталось напряженным. Рита ничего не смыслила в бизнесе, но из кино и книг она знала, как выглядят деньги и сколько их надо для счастья.
Пока она барахталась в бассейне, ломая голову над собственными проблемами, Геннадий приготовил завтрак и накрыл стол на веранде.
Рита ничего не ела, ее суженый жевал, не переставая. Выпив кофе, он откинулся на плетеную спинку кресла и, улыбаясь, глянул на свою подругу.
— Ты растеряна? Ладно, не буду больше терзать твою душу. Мне приятней видеть тебя улыбающейся. Сейчас ты похожа на надкушенный лимон.
Баул стоял в дверях и ждал. Геннадий раскрыл его. Пачки бумаг, упакованные в целлофан, не походили ни на одну валюту мира, несмотря на свою солидность и внушительность.
Некрасов надорвал упаковку и выдернул из нее первый лист.
Подав его девушке, он пояснил:
— Это акции нефтяного концерна «Шелл». Каждая такая бумажка стоит пятьдесят тысяч долларов. Ее можно продать в любой точке земного шара, где есть представительство этой компании. А они есть везде и всюду. Акции растут в цене. Их купят без лишних вопросов. За год рост составит от процента до трех. За номинал их оторвут с руками и ногами.
— Кому они принадлежат?
— Нам, дорогая. Тому, кто их предъявит и захочет обменять на наличные. Это не именной фонд. Практически ты держишь в руках чек на пятьдесят тысяч американских долларов. И, что характерно, эта сумма может поместиться в твоем лифчике.
— И ты потратил все деньги на эти бумажки?
— Нет, конечно. Десять процентов. Деньги кочуют со счета на счет из страны в страну и останутся на месте, пока я не буду уверен в том, что их след окончательно потерян. А до тех пор мы тихо поживем за счет акций. У них нет следов и нет хозяев. Они сильнее и дороже любых денег.
— Надеюсь, ты знал, что делаешь.
— Этот вариант я просчитывал не год и не два. Работа мозгового электронного центра. Взвешены все риски, просчитаны все варианты. Проанализированы возможные и невозможные сбои. За неделю, пока я нахожусь здесь, проведено тысячи банковских операций. И пока мы пьем кофе, они продолжают свое движение.
Рита не отрывала взгляда от невиданной бумаги, смотрела ее на свет, царапала ногтем, щупала пальцем.
— Зачем же грабить банки, если можно подделать такую несложную штуку с номиналом в пять тысяч кусков?
— Невозможно. Семикратная
— Хорошая капля размером с чемодан.
— В бауле две тысячи акций. Он легкий.
— И каждая по пятьдесят тысяч?
— Все они, как сестры-близнецы.
Рита наморщила лоб.
— Не мучайся. С арифметикой у тебя проблемы. Возле наших ног лежит сто миллионов долларов. На ближайшие годы нам хватит этих денег, чтобы скромно просуществовать.
На лице девушки выступили красные пятна.
— Сумасшедшие деньги.
— Сумасшедших денег не бывает. Их количество определяет уровень твоей жизни и уровень запросов, но не может влиять на самого человека. Не должно, во всяком случае. Можно жить и без денег. Останешься человеком, но с другим уровнем жизни.
— Фильтруй базар, Гена! Деньги, и только они, делают человека человеком, а не скотиной бессловесной.
Скорее всего, Рита потеряла контроль над своей речью и не слышала собственных слов. Она не могла оторвать взгляда от набитого бумагой чемодана.
Он понял ее мысль и пожалел несчастную. Никакой радости эта милая красивая женщина еще не видела. Причина ее озлобленности вполне объяснима.
— Мы уезжаем сегодня ночью, — твердо сказал Некрасов.
— Ночью? — Рита словно проснулась. — Почему ночью?
— За мной кто-то следит. А ночью дорога хорошо просматривается. На пути не встретишь ни одной машины. С такими деньгами лучше не рисковать. Нам надо убираться из страны. И чем быстрее, тем лучше.
— Куда же мы поедем?
— Чем дальше, тем лучше. Моя яхта готова к отплытию. На рассвете мы должны выйти в открытое море.
— А если шторм? Я не умею плавать и управлять яхтой.
— Управлять трудно, но еще надо знать что-то о навигации, уметь читать морские карты, хорошо ориентироваться в море. Все это я умею. Тебе не следует забивать себе голову ерундой. Грейся на солнышке и любуйся бирюзовыми волнами с верхней палубы. Выход в море поставит точку на прошлом. Нас ждет сказочное будущее.
— Черт! Я перевозбудилась, идем в кровать.
Они этого не слышали, но кто-то находился в доме помимо них. Этот кто-то передвигался как кошка, тихо, осторожно, прячась в тени. Уже смеркалось, а свет в окнах не зажигался. Хозяева все еще не вылезали из постели. Он устал, а она не хотела оставлять его одного. Или, если быть точнее, не хотела выпускать чемодан с акциями из поля зрения. Воров бояться не приходилось, в доме полно оружия и тайников, о которых Рита слышала, но не знала, где они. В руках Гены в любую секунду мог оказаться пистолет. А как он стреляет, она однажды видела в элитарном тире.