Объезжайте на дорогах сбитых кошек и собак
Шрифт:
— Что? Магнитофон подарил? Кто?
— Ну я ж тебе говорю: Олег Карманов!..
У меня было ощущение, будто кто-то взял сердце холодной ладонью и тихонько прижал его.
— Фамилия Олега Карманов? — спросил я негромко, чтобы не закричать от злобы и унижения.
— Да, конечно, ты же его видел у меня много раз… — Марат по моей реакции что-то заметил, но не мог сообразить детским умом своим, что происходит, и сияние счастья на его круглой мордочке быстро меркло.
— Я действительно его
— Знаю. Его дядя Валера зовут… Он, по-моему, какой-то начальник… Но веселый… У них фотография висит, он боксером был раньше…
Есть расхотелось совсем. Я отодвинул тарелку и мягко спросил Марата:
— Сынок, ты у Олега на дне рождения был?
— Да, был, у него в июне день рождения…
— А что ты ему подарил?
— Авторучку и красивую папку — мама дала. Там еще было написано: «Участнику республиканского съезда кардиологов».
— Тогда объясни мне, Маратик, почему же Олег приносит тебе в ответ такой дорогой подарок? — спросил я его, стараясь не пугать. — Ты понимаешь, сколько стоит японский магнитофон?
— Папа, но они же гораздо богаче нас! — чистосердечно воскликнул Марат.
Я переломил себя, засмеялся, взял из рук Марата магнитофон и пошел в комнату. На столе лежала шикарная коробка — упаковка от кассетника, пенопластовые уплотнители из нее, какие-то вспомогательные устройства и шнуры. Неторопливо, аккуратно укладывая магнитофон в его лежбище, я сказал сыну:
— Если хочешь, Маратик, спроси у бабушки Валентины, она тебе это наверняка подтвердит, что последние примерно тысячу лет есть у людей твердый обычай: приличный человек принимает только такие подарки, которые может сделать сам. Заработать и подарить… Сколько зарабатывает в месяц твой друг?
— Нисколько он не зарабатывает! — рассердился Марат. — Ты же знаешь, он еще учится!
— Вот именно, — сказал я, засовывая в специальное гнездо коробки шнур. — Когда вы подрастете, выучитесь и начнете сами зарабатывать, тогда уж покупайте магнитофоны и дарите их друг другу на дни рождения. А сейчас нехорошо получается: ты ему авторучку и папку кардиолога, а он тебе купленный отцом магнитофон. Это как-то странно выглядит…
Я заклеил крышку лентой-липучкой и протянул коробку Марату.
— Беги к Олегу домой, верни магнитофон и скажи: мы с тобой, мол, посоветовались и решили, что ты пока еще не заслужил такого дорогого подарка… Понял?
Марат, кусая губы, кивнул.
— Так и объясни: мы, мол, с отцом не по этому делу… — добавил я.
Марат взял коробку и вяло зашагал в прихожую за курткой, в глазах у него стыли слезы.
22 глава
В коридоре я встретил Уколова. Долговязый
— Какие поручения будут?
— Не поручение, друг мой, просьба. Я не большой специалист по делам о хищениях. Поэтому я связался с вашими коллегами из ОБХСС…
— Задача? — как всегда, немногословно поинтересовался Уколов.
— Мне кажется, что Степанов каким-то образом попал, вмешался, а может участвовал в хорошо налаженной сети по хищению и сбыту мяса через общепит. И вся история с наездом на Дрозденко и Егиазарова имеет движущей пружиной именно это обстоятельство….
— У вас есть какие-то доказательства? Или факты?
— Нет, пока у меня ничего нет. Только догадки и ощущения. Поэтому я и подключил к нашим поискам ОБХСС… А вас прошу помочь им. И постоянная связь со мной…
— Сделаю, — коротко и внушительно пообещал Уколов.
Снова неприятная процедура прохода через тюремную вахту до кабинета в следственном корпусе. Распахивается дверь, и конвойный докладывает:
— Заключенный Степанов доставлен…
Я отпускаю его и безо всяких прелюдий сообщаю подследственному:
— Если мы с вами сегодня не договоримся, я выхожу из игры…
— В каком смысле? — поразился Степанов. — Вернете дело старому следователю?
— Что-нибудь в этом духе… — подтвердил я. — Мне надоело играть с тобой в подкидного дурака.
— А почему? Причем здесь подкидной?..
— Потому что в руках у меня гниет дело, похожее на икебану из дураков и жуликов. С одной стороны, меня терзает начальство, давит общественное мнение, истекают сроки следствия, а с другой — ты мне подкидываешь своих самодельных валетов…
— А вы бы чего хотели от меня услышать? — прищурился Степанов. Я закурил сигарету и перебросил ему пачку через стол.
— Правду. Ты мне все или почти все врешь! — сказал я с яростью. — В самом первом объяснении ты написал правду или что-то близкое к ней, а потом спасовал, видно, испугался этих гладких жуликов… И теперь пляшешь под их дудку!
— Ну да, конечно, — скривил губы Степанов, глубоко затянулся. — Мне сам смысл им поддакивать!.. Глядишь, мне за убийство медаль дадут…
— Не знаю, в чем твой смысл. Но логически могу объяснить только одним. Либо ты с ними вместе воруешь… либо они про тебя что-то знают и поэтому ты боишься их!
Честное слово, я не ожидал такого эффекта: у него затряслось лицо, побелели глаза. Уставившись на меня, Степанов сказал свистящим шепотом:
— Я? Я-я?.. Ворую с ними?.. Да ты, сыскарь, совсем ополоумел!.. Я, я… — он захлебывался словами, горло его удавкой сжала ненависть. — Я честный человек… Я в жизни чужой копейки не взял…