Обитатели миража (пер. Д.Арсеньева)

Меррит Абрахам Грэйс

Лицо ведьмы становилось все более хмурым, презрение и ярость в ее взгляде усиливались.

Мы обогнули крепость и направились по широкой дороге к утесам. Проехали вдоль утесов с развевающимися вымпелами под гром барабанов. Подъехали к гигантской двери, ведущей в гору, — много раз проезжал я через такие двери! Я неохотно спешился. Неохотно позволил Тибуру и Люр отвести себя в маленькую, высеченную в скале комнату.

Ни слова не говоря, они оставили меня. Я осмотрелся. Сундуки, в которых хранятся священные одежды, купель очищения, сосуды для умащения того, кто вызывает Калкру.

Дверь открылась. Я смотрел в лицо Йодина.

В

нем был мстительный триумф; я понял, что жрец виделся с Люр и Кузнецом, и они рассказали ему, как я ехал. Как обреченный на жертвоприношение! Что ж, теперь Люр честно могла сказать ему, что то, на что он надеялся, правда. Если она хотела предать меня — если она предала меня, — теперь она верила, что я лжец и хвастун, как в это верили Тибур и остальные. Если же она не предала меня, я подкрепил ее ложь Йодину.

Двенадцать младших жрецов, одетые в священные одежды, вошли вслед за Йодином. Верховный жрец был в желтом одеянии с изображением обвивающих щупалец. На пальце его сверкало кольцо Калкру.

Больший, чем боги, ждет твоей молитвы, Двайану, — сказал он. — Но сначала тебе нужно подвергнуться очищению.

Я кивнул. Они занялись необходимыми ритуалами. Я неуклюже подчинялся им, как человек, незнакомый с обрядами, но желающий им научиться. Злое выражение в глазах Йодина усилилось.

Обряды завершены. Йодин достал из сундука одежду, такую же, как на нем, и одел ее на меня. Я ждал.

— Твое кольцо, — сардонически напомнил он мне. — Ты забыл, что должен надеть кольцо!

Я схватился за цепь на шее, открыл ящичек и надел на палец кольцо. Младшие жрецы со своими барабанами вышли из комнаты. Я следовал за ними, рядом шел верховный жрец. Я слышал звон молота о наковальню. Это голос Тубалки, старейшего бога, который научил людей соединять огонь с металлом. Тубалка приветствовал Калкру и поклонялся ему.

Знакомое с древности возбуждение, экстаз темной власти охватывали меня. Трудно не выдать себя. Мы вышли из коридора и оказались в храме.

Хай! Большему, чем боги, приготовили здесь достойное помещение! Даже в земле айжиров я не видел большего храма. Он был высечен в самом сердце скалы, как подобает жилищу Калкру; огромные квадратные колонны, ограничивавшие амфитеатр, поднимались к потолку, терявшемуся во тьме. Повсюду виднелись светильники из изогнутого металла, и из них вырывались ровные спирали тусклого желтого пламени. Они горели ровно и беззвучно; при их свете я видел, как колонны уходят, уходят вдаль, будто в пустоту.

Из амфитеатра на меня смотрели лица — сотни лиц. Женские лица под вымпелами и знаменами, украшенными символами кланов; под этими знаменами мужчины сражались рядом со мной во многих кровавых битвах. Боги, как здесь мало мужчин! Они смотрели на меня, эти женские лица… женщины-дворяне, женщины-рыцари, женщины-солдаты. Сотни их смотрели на меня… безжалостные голубые глаза… ни жалости, ни женской мягкости в этих лицах… это все воины… Хорошо! И я буду обращаться с ними не как с женщинами, а как с воинами.

Я заметил, что по краям амфитеатра расположились лучники с луками наготове, стрелы наложены на тетиву; все они обращены ко мне.

Дело Тибура? Или жреца — боится, что я попытаюсь сбежать? Мне это не нравится, но тут я ничего поделать не могу. Люка, милостивая богиня, поверни колесо так, чтобы ни одна стрела не сорвалась до того, как я начну ритуал!

Я повернулся и взглянул

на загадочный экран — эту дверь, через которую из пустоты появляется Калкру. Она находилась в ста шагах от меня — такой широкой и глубокой была каменная платформа. Здесь пещера была вырублена в форме воронки. Экран представлял собой диск, в несколько десятков раз выше самого рослого человека. Не яркий желтый квадрат, в котором в храмах материнской земли становился материальным Калкру. Впервые я ощутил сомнение — то ли самое Существо? Не было ли у жреца другой причины для зловещей уверенности, кроме его неверия в меня?

Но здесь на желтом фоне плыл символ Большего. чем боги; огромное черное тело было погружено в пузырящийся океан желтого пространства; щупальца тянулись, как чудовищные лучи черной звезды, а ужасные глаза были устремлены на храм; как всегда, они видели все и не видели ничего. Символ не изменился. Прилив сознательной темной силы в моем мозгу, на мгновение остановленный, возобновил свой поток.

Я увидел между собой и экраном полукруг женщин. Молодые, едва вышедшие из девичества, но уже расцветшие. Я насчитал их двенадцать, все стояли в мелких углублениях — чашах жертвоприношения, золотые цепи вокруг талии. На белые плечи, на молодые груди падали вуали их рыжих волос, и через эти вуали они смотрели на меня голубыми глазами, в которых застыл ужас. И хотя они не могли скрыть этот ужас от меня, который стоял рядом с ними, они скрывали его от тех, кто смотрел на них из амфитеатра. В своих чашах они стояли прямо, гордо, вызывающе. Ай, они храбры, эти женщины Карака! Я почувствовал странную жалость к ним, какое-то прежнее негодование.

В центре полукруга женщин виднелось тринадцатое кольцо на прочной золотой цепи, свисавшей с крыши храма. Оно было пусто, зажимы тяжелого пояса открыты…

Тринадцатое кольцо! Кольцо Воинского Жертвоприношения! Открыто… для меня!

Я взглянул на верховного жреца. Он стоял рядом с младшими жрецами, присевшими у своих барабанов. Взгляд его был устремлен ко мне. На краю платформы, у наковальни Тубалки, стоял Тибур с большим молотом в руках, на его лице выражение того же злорадства, что и у Йодина. Ведьму я не видел.

Верховный жрец выступил вперед. Он заговорил в темной обширности храма, обращаясь к собравшимся дворянам.

— Вот стоит тот, кто пришел к нам, называя себя — Двайану. Если он Двайану, тогда Больший, чем боги, могучий Калкру услышит его молитву и примет жертвы. Но если Калкру будет глух к нему — тогда он лжец и мошенник. А ко мне Калкру не будет глух, я служу ему верой и правдой. И лжец и мошенник займет место Воинского Жертвоприношения, чтобы Калкру мог его наказать по достоинству. Вы слышите меня? Справедливо ли это? Отвечайте!

Из глубины храма послышались голоса:

— Мы слышим! Это справедливо!

Верховный жрец повернулся ко мне, как бы собираясь заговорить. Но если таково и было его намерение, он передумал. Трижды поднимал он свой жезл с золотыми колокольчиками, потрясая им. Трижды Тибур поднимал молот и ударял по наковальне Тубалки.

Из глубины храма донеслась древняя песнь, древняя мольба, которой Калкру научил наших предков, когда избрал их из всех людей земли века и века назад. Я слушал ее, как колыбельную. Глаза Тибура не отрывались от меня, рука его лежала на рукояти молота, он готов был метнуть молот, если я побегу; Йодин также не отрывал от меня взгляда.