Обитатели миража (сборник)
Шрифт:
Джим снова помолчал, ломая веточки.
– Разумное объяснение. Но ты ведь не убежден?
– Да, я не был убежден - я видел лицо девушки, когда щупальце коснулось ее.
Он встал, глядя на север.
– Лейф, - неожиданно спросил он, - а что ты сделал с кольцом?
Я вытащил кожаный мешочек, раскрыл его и протянул Джиму кольцо. Он внимательно осмотрел его и вернул мне.
– А зачем ты сохранил его, Лейф?
– Не знаю.
– Я надел кольцо на палец.
– Я не вернул его жрецу, а тот не просил об этом. Дьявол, я скажу тебе, почему сохранил его, - по той же
Я снова положил кольцо в мешочек и повесил его на шею. С севера послышался негромкий рокот барабанов. На этот раз он, казалось, прилетел не с ветром. Казалось, он распространяется под землей и замирает под нами.
– Калкру!
– сказал я.
– Что ж, не будем заставлять старого джентльмена ждать, - весело сказал Джим.
И он, насвистывая, занялся поклажей. Неожиданно он повернулся ко мне.
– Послушай, Лейф. Теории Барра кажутся мне здравыми. Я не говорю, что на твоем месте я бы принял их. Может, ты и прав. Но я с Барром, пока события - если, когда и как - не покажут, что он ошибался.
– Прекрасно, - от всего сердца и без всякого сарказма ответил я.
– Пусть твой оптимизм продержится до нашего возвращения в Нью-Йорк - если, когда и как.
Мы надели рюкзаки, взяли ружья и двинулись на север.
Идти было нетрудно, хотя мы почти все время поднимались. Местность постоянно повышалась, иногда довольно круто. Деревья, необычно высокие и толстые для этих широт, начали редеть. Становилось холоднее. Пройдя примерно с пятнадцать миль, мы оказались в районе редких изогнутых деревьев. В пяти милях впереди начинался скальный хребет в тысячу футов высотой. За хребтом - мешанина гор пяти-шести тысяч футов, безлесых, их вершины покрывал снег и лед, их рассекали многочисленные ущелья, покрытые блестящими ледниками. Между нами и хребтом протянулась равнина, заросшая зарослями диких роз, черникой, голубикой, брусникой и ярко-красными, ярко-синими цветами и зеленью короткого аляскинского лета.
– Если разобьем лагерь в тех холмах, - заметил Джим, - укроемся от ветра. Сейчас пять часов. За час доберемся.
Мы двинулись дальше. Из ягодников, как коричневые ракеты, взлетали выводки диких куропаток; со всех сторон посвистывали ржанки и кроншнепы; на расстоянии выстрела паслось небольшое стадо карибу, повсюду расхаживали маленькие коричневые журавли. Никто не может умереть с голоду в этом краю, и, разбив лагерь, мы очень хорошо поужинали.
Ночью не слышно было ни звука - а может, мы слишком крепко спали, чтобы услышать что-нибудь.
На следующее утро мы обсудили дальнейший маршрут. Низкий хребет преграждал прямой путь на север. Хребет продолжался, повышаясь, на запад и на восток. С того места, где мы стояли, он не представлял серьезной преграды; мы по крайней мере ее не видели. Мы решили идти через хребет и не торопиться. Но продвигаться оказалось труднее, чем мы думали; нам потребовалось два часа, чтобы извилистым путем добраться до вершины.
По верху хребта мы подошли к полосе больших камней, которая стеной преграждала наш путь. Протиснувшись между двумя камнями, мы торопливо отступили назад. Мы стояли
По ее центру, от вершины, до подножия долины, пробегала сверкающая белая полоса - несомненно, ледник, заполнивший расселину, расколовшую гору как будто одним ударом меча. Долина неширока, не более пяти миль в самом широком месте, по моей оценке. Длинная и узкая долина, ее дальний конец закрыт горой с ледником, а по бокам ее другие горы, обрывающиеся круто, как и перед нами. Кое-где виднелись оползни.
Но все наше внимание привлекло дно долины. Оно казалось огромным ровным полем, заполненным грудами камня. В дальнем конце ее ледник тянулся до середины долины. Среди скал ни следа растительности. Ни намека на зелень в окружающих горах. Только голые черные скалы и белизна снега и льда. Долина опустошения.
– Как здесь холодно, Лейф, - вздрогнул Джим.
Да, холодно, и холод необычный, странный - неподвижный и душный. Он, казалось, поднимается к нам из долины, отгоняет, заставляет уйти.
– Нелегко будет спуститься туда, - сказал я.
– И нелегко идти, когда спустимся, - подхватил Джим.
– Откуда все эти скалы и что распределило их так ровно?
– Вероятно, их принес с собой ледник, - ответил я.
– Похоже на морену. В сущности, похоже, что вся долина вырыта ледником.
– Подержи меня за ноги, Лейф, я хочу взглянуть.
– Джим лег на живот и перегнулся через край. Через одну-две минуты он позвал меня, и я вытянул его назад.
– Примерно в четверти мили слева от нас оползень, - сказал он.
– Отсюда не видно, начинается ли он на самой вершине. Посмотрим. Лейф, как ты думаешь, далеко ли до дна долины?
– Несколько сотен футов.
– Должно быть, не меньше тысячи. Утес уходит все вниз и вниз. Не понимаю, почему дно кажется таким близким. Странное место.
Мы надели рюкзаки и пошли вдоль стены из камней. Через некоторое время мы оказались у трещины, рассекающей скалу. Здесь вода и лед поработали в слабом месте. Обломки камня усеивали дно трещины, уходившее к самой долине.
– Придется снять рюкзаки, чтобы спуститься вниз, - сказал Джим.
– Как мы поступим: оставим их здесь или спустим вниз?
– Возьмем с собой. Внизу должен быть выход из долины у основания той большой горы.
Мы начали спуск. Я перебирался через большой камень примерно на трети спуска, когда услышал резкое восклицание Джима.
Исчез ледник, просовывавший свой язык между камнями. Исчезли и камни. У дальнего конца долины ее дно было покрыто черными каменными пирамидами, низ которых был белым. Пирамиды стояли рядами, аккуратно расположенные, как дольмены друидов. Они заполняли половину долины. Тут и там между ними виднелись столбы белого пара, как дым от жертвоприношений.
Между ними и нами, плещась о стены утесов, виднелось синее покрытое рябью озеро! Далеко под нами его волны ударялись в скалу.
И тут что-то поразило меня в черных каменных пирамидах.