Обитатели миража (сборник)

Меррит Абрахам Грэйс

– Ему потребуется сделать все, что может его сердце, - сказал он мне.

Затем русский залез в пояс, обвязанный у него вокруг талии, и вытащил оттуда маленький плоский флакон. Мне показалось, что он сделан из свинца.

Открыв флакон, Маракинов несколько раз капнул его содержимым поочередно на обе руки норвежца.

Жидкость засверкала и моментально начала растекаться по коже, точно так же, как это происходит, если капнуть на воду маслом или бензином - только гораздо быстрее. Разлившаяся по коже жидкость покрыла мраморное тело тонкой искрящейся пленкой, слабые струйки пара поднялись над руками Халдриксона. Могучая

грудь норвежца с трудом, словно в агонии, начала подниматься и опускаться.

Руки сжались в кулаки. Русский, увидев это, удовлетворенно хмыкнул и капнул еще немного жидкости, затем, внимательно приглядевшись, снова хмыкнул и распрямился.

Затрудненное дыхание Халдриксона перешло в нормальное, голова опустилась на колени Ларри, белизна постепенно уходила из рук и ладоней.

Маракинов поднялся и задумчиво, почти снисходительно поглядел на нас.

– Он будет в полном порядке за пять минут, - сказал он.
– Я знаю. Я так плачу за тот выстрел от меня, и также еще потому, что мы будем нуждаться им. Йес!
– Он повернулся к Ларри.
– Вы имеете хороший удар, мой юный друг, совсем как мул, когда лягает, - сказал Маракинов.
– Какойто раз вы отплатите мне за это тоже, а?
– Он ухмыльнулся.

Выражение лица у него, впрочем, было не очень-то убежденное. Ларри насмешливо глянул на него.

– Вы, конечно, Маракинов?
– сказал ирландец.

Русский кивнул, ничем не выражая удивления, что его признали.

– А вы?
– спросил он.

– Лейтенант О'Киф, Королевские воздушные силы, - ответил Ларри, отдавая честь.
– А этот джентльмен - доктор Уолтер Т. Гудвин.

Лицо Маракинова просияло.

– Американский ботаник?
– осведомился он.

Я кивнул.

– Ах, - страстно сказал Маракинов, - но это очень удачно. Я давно мечтал, чтобы познакомиться с вами. Ваши работы для американца очень выдающиеся, я даже удивляюсь. Но вы ошибаетесь с вашей теорией развития покрытосеменных из Cycadeoidea dacotensis. Да-да, все неправильно...

Я принялся горячо возражать ему, отлично зная, что умозаключения, полученные из рассмотрения первобытных Cycadeoidea, явились моим величайшим достижением. Но тут, достаточно грубо, вмешался Ларри.

– Послушайте, - зашипел он на нас, - вы что, совсем обалдели? Не могли найти другого места и времени, чтобы устроить научную перепалку? Англосеменные [15] ? воскликнул Ларри.
– Черт знает что такое!

15

Здесь непереводимая игра слов: в английском языке покрытосеменные звучит почти как англосеменные (Angiospermae).

Маракинов снова обернулся к нему с тем же вызывающим раздражение снисходительным видом.

– У вас нет научного мышления, мой юный друг, - сказал он.
– Удар - это да! Но так может и мул. Вам следует записать себе на лбу, что важны факты, и только факты: ни вы, ни я, ни этот человек, - он показал на Халдриксона, - с его печалями. Только факты, и ничего кроме фактов - вот то, что не подлежит никакому сомнению. Ну, что же, - обратился ко мне Маракинов, - пожалуй, в другой раз..

Халдриксон прервал его. Громадный моряк неуклюже поднялся на ноги и стоял, опираясь на плечо Ларри. Он протянул ко мне руки и заговорил:

– Я

видел ее, - прошептал он.
– Я увидел mine Фриду, когда повернулся камень. Она лежала там... прямо у моих ног. Я схватил ее на руки и увидел, что mine Фрида мертва. Но я надеялся... и потом я подумал, что, может быть, где-то здесь и моя Хельма. И вот я побежал с mine Yndling... прямо сюда. Голос его прервался.
– Я подумал, может быть, она не совсем умерла, продолжал он.
– И вот я увидел это, - он показал на Лунную Заводь, - и подумал, что я мог бы умыть ее лицо и она могла бы ожить снова. А когда я сунул в воду руки... о, жизнь покинула их, и холод, смертельный холод побежал по ним прямо в мое сердце. И mine Фрида... она упала...
– он прикрыл глаза и уперся лбом в плечо О'Кифа.

Так он стоял, давясь рыданиями; и казалось, что душа его рвется на части.

ГЛАВА 11. ПРИЗРАКИ В ОРЕОЛЕ ПЛАМЕНИ

Олаф закончил рассказывать. Маракинов многозначительно наклонил голову.

– Йес, - сказал он.
– Тот, который выходит отсюда, забрал их двоих - и женщину, и ребенка. Йес! Они прошли сюда, схваченные в нем, и камень закрылся за ними. Но почему выбросили ребенка, я не понимаю.

– Откуда вы все это знаете?
– воскликнул я, пораженный.

– Потому что я это видел, - просто ответил Маракинов.
– Я не только увидел все это, но едва нашел время, чтобы выбежать через вход, прежде чем эта штука прошла сюда, кружась и мурлыкая, и колокольчики его звучали очень радостные. Йес! Оно было - как вы это говорите?
– на волосок от меня, вот!

– Погодите, - сказал я, делая Ларри знак не вмешиваться.
– Из ваших слов я понял, будто вы побывали в этом месте?

Маракинов буквально озарил меня улыбкой.

– Йес, доктор Гудвин, - сказал он.
– Я вошел сюда, когда тот, который выходит отсюда, - вышел!

Потеряв дар речи, я смотрел на него, едва ли не разинув рот; на воинственной физиономии Ларри отразилось нечто вроде смешанного чувства зависти и почтения; Олаф, по-прежнему сотрясаясь всем телом, молча наблюдал за нами.

– Доктор Гудвин, и вы, мой юный драчливый друг!
– продолжил Маракинов, эффектно выдержав красноречивую паузу (краем сознания я отметил, что русский почему-то не включил Халдриксона в свое обращение).
– Настало время сделать нам взаимопонимание. Я имею сказать вам предложение. Вот оно: мы все - как вы это говорите?
– в одной лодке... йес, и сели на мель. Нам нужны все наши руки, разве нет? Давайте соберем сообща наши знания и наши головы и способности... ведь даже пинок как у мула - это способность!
– Он задорно посмотрел на Ларри.
– И вытянем нашу лодку снова на хорошую воду. А потом...

– Все это звучит очень трогательно, Маракинов, - перебил его Ларри, но ни в какой лодке я не буду чувствовать себя в безопасности рядом с человеком, от которого того и гляди получишь выстрел в спину.

Маракинов умоляющим жестом прижал руки к груди.

– Но это ведь так натурально, - жалобно сказал он, - так логично, йес! Здесь очень большой секрет, возможно, много секретов, полезных в моей стране..

Русский замолчал. Лицо у него вдруг сделалось как у человека, охваченного каким-то необычайно бурным чувством: вены на лбу набухли, глаза засверкали, он вдруг заговорил срывающимся гортанным голосом.