Обитатели стен
Шрифт:
Только не с Томасом-Капканоломом. Он еще не настолько обезумел.
Едва он увидел предводителя своего отряда, вся его ярость словно улетучилась. Он не мог сражаться с Томасом. Со своим дядей — Величайшим из всех людей. С виноватым видом он направился к нише, где стояло оружие, и поместил дядино копье в предназначенное для него углубление.
— Что с тобой случилось, Рой? — донесся сзади голос Томаса. — Драться с непосвященным? Где твой дух товарищества? Только этого нам и не хватало — потерять воина и остаться впятером. Прибереги свое копье для Чужаков, о если
— Я не дрался, — пробормотал Бегун, убирая копье. — Щенок слишком много себе позволяет. Я хотел проучить его.
— Для этого можно было воспользоваться древком копья. И уж во всяком случае это мой отряд и наказываю провинившихся здесь я. А теперь расходитесь все и готовьтесь к Совету. Я сам займусь мальчиком.
Все послушно и не оглядываясь тронулись прочь. Отряд Капканолома славился своей дисциплиной. Быть его членом считалось особой честью. По быть названным «мальчиком», да еще в присутствии всех! «Мальчиком», когда он уже вырос и готов приступить к кражам!
Хотя, если задуматься, он скорее согласился бы, чтобы его называли «мальчиком», а не «одиночкой». Мальчик рано или поздно становится мужчиной, одиночка остается одиночкой. Быть одиночкой было почти так же недостойно, как быть ублюдком, то есть родиться от матери, не принятой в Женское Сообщество. Он подошел к дяде, который проверял в нише запас отрядного оружия.
— Скажи, а такое могло быть — то есть, могло ведь, не правда ли, — что мой отец имел еще детей от другой женщины? Ты ведь рассказывал мне, что он был одним из лучших похитителей, каких ты когда-либо знал.
Предводитель отряда повернулся, испытующе глядя на Эрика. Руки у него были сложены на груди, и мышцы вздулись, обнаруживая его мощь и силу. Бицепсы поблескивали в свете крохотной лампочки, привязанной ко лбу, которую имели право носить только настоящие воины. Томас помолчал, потом покачал головой и очень мягко заметил:
— Эрик, Эрик, не думай об этом, мальчик. Твой отец был великим человеком. Эрик Гроза Кладовок называли его мы, Эрик Смеющийся над Замками, Эрик-Взломщик. Он научил меня всему, что я зною. По женат он был лишь единожды. И если вокруг него и крутились какие-нибудь женщины, то они старались сохранить это в тайне. А теперь надень чехлы на все эти копья, а не то они отсыреют. Древки вместе, острия вверх, и подровняй их.
Эрик послушно принялся заниматься оружием, что входило в его обязанности. Покончив с копьями, он перешел к ранцам и флягам, которые использовались во время походов.
— Но если все-таки у него была другая женщина, — упрямо продолжил Эрик. — У моего отца могло быть два, три, даже четыре помета от других женщин. И многочисленных пометов. Если бы нам удалось доказать это, меня не называли бы одиночкой.
Капканолом вздохнул и задумался. Потом он вынул копье из ремня за спиной и взял Эрика за руку, увлекая его по проходу, пока они не оказались в центре коридора. Внимательно оглядев выходы с обеих сторон и убедившись, что рядом никого нет, он заговорил необычно
— Нам никогда не удастся это доказать. А если ты не хочешь быть Эриком-Одиночкой, если ты хочешь быть Эриком кем-то другим, что ж, все зависит только от тебя. Ты должен совершить хорошую Кражу. Только об этом ты и должен думать сейчас — о своей Краже. Какую категорию ты намерен заявить, Эрик?
Эрик даже не задумывался над этим.
— Наверное, как всегда — первую. При большинстве инициаций выбирается именно она. Первая категория.
Предводитель поджал губы с недовольным видом.
— Первая категория. Пища. Ну что ж…
Эрик ощутил какую-то недосказанность.
— Ты думаешь, такой, как я, одиночка, должен поставить себе цель, достойную настоящего воина, чтобы прославить свое имя? Тогда я назову вторую категорию — Предметы, Полезные Человечеству. Мой отец поступил бы так?
— Знаешь ли, как поступил бы твой отец?
— Нет. Как? — с готовностью спросил Эрик.
— Он выбрал бы третью категорию. И я бы заявил ее нынче, доведись мне снова проходить церемонию инициации. Потому-то я и хочу, чтобы ты заявил именно ее.
— Третью категорию? Сувениры Чудовищ! Но уж сколько незапамятных времен прошло с тех пор, как никто не заявлял ее. Почему я должен это делать?
— Потому что твоя инициация — это нечто большее, чем обычная церемония, она может оказаться началом новой жизни для всех нас.
Эрик нахмурился. Что может быть важнее церемонии инициации и достижения им мужской зрелости?
— Многое сейчас происходит в Человечестве, — настойчиво продолжил Томас-Капканолом странно изменившимся голосом. — Великие события ждут нас. И ты станешь частью их. Твоя Кража, если ты все сделаешь правильно, если ты послушаешься меня, поможет раскрыть многое из того, что утаивает вождь.
— Вождь? — смутился Эрик: ему казалось, что он движется по незнакомому коридору, лишенному всякого освещения. — А какое отношение имеет вождь к моей Краже?
Его дядя снова оглядел оба конца коридора.
— Эрик, что самое главное для нас, для тебя, для любого человека? Для чего мы живем? Что нам предназначено сделать?
— О, это просто, — засмеялся Эрик. — Это — самый простой вопрос. Ответ на него знает даже ребенок. — Он процитировал: — «Отомстить Чудовищам. Изгнать их с нашей планеты, если удастся. Вернуть Землю Человечеству, если удастся. Но превыше всего — отомстить им. Заставить их мучиться так, как они заставили нас. Дать им знать, что мы все еще здесь, что мы боремся. Отомстить Чудовищам».
— Отомстить Чудовищам. Верно. А каким образом мы это делаем?
Эрик-Одиночка изумленно уставился на своего дядю. В катехизисе следующий вопрос звучал иначе. Наверное, он не расслышал. Дядя не мог ошибиться в ритуале.
— «Мы добьемся этого, — перешел Эрик ко второму ответу, соскальзывая на речитатив еще детских уроков, — овладев наукой и ноухау наших предков. Когда-то человек был господином вселенной: наука и ноу-хау сделали его совершенным. Они то нам и нужны, чтобы отомстить Чудовищам».