Обитель подводных мореходов

Баранов Юрий Александрович

– О чём?

– Да о том, что песни, как и сны, бывают вещими...

– Уже теплее, - подсказала она, выдавая взглядом нетерпеливое ожидание, почти муку.

Но Егор всё медлил, смущаясь и уже сам мучаясь от слишком затянувшейся паузы.

– Кажется, я обещала тебе награду, - вспомнила она, - только её надо заслужить, - и громко позвала.
– Паж!

Чижевский будто из-под земли вырос перед ней.

– Слушаю и повинуюсь, моя королева!

– Придумай этому рыцарю обет, который он должен

исполнить. И немедленно.

– Тэ-экс, - протянул Эдик, давая понять, вот теперь-то попался, голубчик; немного подумав, сообразил: - А сделать он должен вот что, - и негромко прошептал, чтобы не слышали посторонние.
– Пускай выберет самую некрасивую из верноподданных моей королевы, танцует с ней весь вечер, а в конце объяснится в любви и при всех поцелует её.

– Ах, жестокий паж,- Лерочка возмущённо погрозила пальцем.
– Не выйдет! Достаточно и одного танца с поцелуем в конце - и только руки.

– Исполнять!
– каким-то жестяным, бесстрастным голосом приказал Чижевский.

– Я бы рад, - пробовал отговориться Непрядов, - но у столь прекрасной королевы не может быть некрасивых фрейлин.

– Есть, - все так же невозмутимо промолвил Чижевский и показал на худенькую девушку, от которой не отходил Вадим Колбенев.

Они по-прежнему о чём-то увлечённо разговаривали, ни на кого не обращая внимания.

– Я жду, - с наигранной строгостью прошептала Лерочка.
– В награду три моих поцелуя.

– Это невозможно, - со вздохом признался Егор.

– Но почему?
– Лерочка удивлённо захлопала пушистыми ресницами.
– Мой рыцарь испугался?

– Не в том дело, - продолжал Егор, стараясь всё обернуть в шутку.
– В обществе этой дамы находится другой благородный рыцарь, мой друг. И потому я не могу затронуть его чести.

– Да он просто струсил, королева, - Эдик неприятно хихикнул.

– Нет, - жёстко сказал Егор.
– Просто я в такие серьёзные вещи не играю.

– О, королева!
– рванулся было Эдик.
– Позволь мне исполнить этот обет и получить обещанную награду.

Лерочка выжидающе глянула на Егора.

Тот не двигался. Но взгляд его становился недобрым.

– Так вот же тебе мой приговор, отступник, - в знак заклятья она подняла руку.
– Всю новогоднюю ночь ты должен оставаться один, до тех пор, пока я не прощу тебя, - и с царственной снисходительностью протянула Чижевскому руку.
– Со мной танцует мой верный паж.

– Для пажа это безопаснее,- согласился Егор и так выразительно глянул на Чижевского, что у того не осталось сомнений, как бы повёл себя Егор в случае продолжения "пажом" его не столь удачной шутки...

Почувствовав неладное, Лерочка заставила себя расхохотаться, - она вынудила соперников улыбнуться ей.

Всех пригласили подняться в мансарду, где их на большом, застланном скатертью столе ожидал пыхтевший

медный самовар и поджаристый пирог с клубничным вареньем. В общем шуме выделялся подчёркнуто весёлый голос Лерочки. Всем своим видом она старалась убедить, как ей хорошо находиться рядом с услужливым "пажом" и насколько безразличен ей провинившийся "рыцарь". Она явно играла излюбленную роль героини весёлой оперетты и не сомневалась в счастливой развязке.

Непрядов, сидя в конце стола рядом с Кузьмой, начинал тяготиться неопределенностью своего положения. Ему не хотелось придуриваться, разыгрывая из себя опереточного недотёпу. Он понял, что за свадебным столом в этом доме ему никогда уже не сидеть.

Снова начались танцы: кавалеры приглашали дам. Вадим ни на шаг не отходил от своей худенькой, большеглазой девушки и всё время о чём-то увлечённо рассказывал. Она слушала его внимательно и доверчиво, по-детски чуть склонив голову набок, будто ей рассказывали интересную сказку. Им, наверно, хорошо было вдвоём, и они никого не замечали.

Егор ненавязчиво, осторожно приглядывался к Вадимовой избраннице, стараясь понять, почему Чижевский посчитал её самой некрасивой среди всех Лерочкиных подруг. Впрочем, как рассудил, причиной тому могла послужить болезненная бледность её лица, но не сами его черты - тонкие и правильные, как у грустной царевны Несмеяны из мультфильма. Ведь разглядел же в ней Вадим нечто такое, что, вероятно, не всякому дано видеть...

Воспользовавшись толкотнёй и шумом модного "рок-н-ролла", Вадим со своей "Несмеяной" выскользнули в прихожую. Вскоре чуть слышно хлопнула входная дверь.

– Пожалуй, и нам пора, - сказал Кузьма.
– Не годится Вадимыча оставлять. Всё-таки ночь ещё. Привяжутся к нему какие-нибудь алкаши, а он и драться-то не умеет...

– Разумеется пора, - согласился Егор.
– Смоемся и мы на английский манер, не слишком хлопая дверью.

Разыскав в прихожей свои шинели, дружки подались во двор. Застёгиваясь на крючки, они дошли уже до калитки, как дверь снова отворилась и Егора окликнули. Он обернулся. По заснеженной дорожке, путаясь в полах длинного платья, к нему бежала Лерочка. Непрядов невольно сделал несколько шагов ей навстречу.

– Ты обиделся, Егор?
– с тревогой спросила она.

– Пустяки, - благодушно ответил он, как о чём-то таком, что уже не имело никакого значения.

– Но ты же уходишь!

– Ухожу, потому что пора.

– В чём дело? Ну, почему?

– Да потому, что я никогда не предаю друга, не обманываю женщину и не обижаю ребёнка.

– Какой же ты дурашка, Егор. Ведь это была шутка.

– Возможно. Только не такая уж безобидная, как тебе кажется.

– Тогда хочешь, я для тебя сделаю, что никогда бы в жизни не сделала ни для кого другого: я при всех извинюсь перед Викой.