Обитель теней
Шрифт:
Секретарь настоятеля, проявляя полную невосприимчивость к тяжелой атмосфере, подошел к деревянному ящику и заглянул внутрь.
— Еще не все растаяло, — заметил он. — Но до вечера нужно подложить нового.
Де Вулф с Гвином подошли к нему и уставились в гроб. Полотняная простыня, окутывавшая неподвижную фигуру, промокла насквозь, потому что тело под ней обложено было осколками тающего льда.
— Дважды в день двое служек привозят на тачке лед с замерзших прудов на болоте, — пояснил Игнатий. — Удачно, что трагедия эта случилась
Он произнес это не без удовольствия, и Джон проникся неприязнью к монаху.
— Нам нужно больше света, — резко сказал он.
— На полке под лестницей есть свечи, — отозвался капеллан.
Томас немедленно вызвался сходить за ними. Ему любой ценой хотелось выбраться из этого склепа, и беспокойство его объяснялось не только близостью трупа, хотя священник так до сих пор и не привык видеть насильственную смерть, с которой постоянно имел дело коронер. Он одолжил свечу у своего начальника, вышел, но не слишком торопился вернуться, неся три новые свечи.
При более ярком свете Джон де Вулф с Гвином принялись за работу. Освидетельствование мертвых давно стало для них рутиной, но им впервые приходилось действовать при столь странных обстоятельствах, в полутьме, да еще онемевшими пальцами. Гвин свернул простыню, скрывавшую тело, под аккомпанемент плеска воды и звона бесчисленных тонких льдинок. Молодая женщина лежала в ночной сорочке из светлого льна, пропитавшейся ледяной водой. Ее длинные черные волосы прядями липли к лицу и шее.
— Придется ее вынуть, кронер. Так не осмотреть, — пробурчал корнуолец. — Переложить на пол?
Они расстелили на полу льняную простыню, и Гвин на удивление бережно поднял девушку и уложил ее на полотно, распрямив руки вдоль тела.
Четверо мужчин стояли вокруг, разглядывая бренные останки юной женщины. В тусклом свете она казалась спящей. Лед выбелил кожу, так что щеки, лоб и подбородок походили на белый пергамент, особенно под черными волосами. Глаза были закрыты, но вид юной леди не вызывал сожалении о молодой жизни, оборвавшейся накануне венчания. На бледных губах виднелось даже подобие улыбки, словно девушку забавляла суматоха, вызванная ею среди монашеской братии Бермондси.
Брат Игнатий держал свечу у ее груди, и Джона, мельком взглянувшего в его сторону, поразили резкие тени на лице монаха. Коронеру на миг почудилась дьявольская маска, а во взгляде, устремленном капелланом на лицо девушки, сквозило отвращение, граничащее с ненавистью. Де Вулф моргнул, и видение исчезло, оставив его гадать, что это ему померещилось.
— Осматривать-то будем, коронер?
Голос Гвина вернул Джона к действительности. В голосе констебля слышалось сомнение. Казалось неприличным подвергать полному осмотру высокородную леди, не пригласив какую-нибудь женщину в качестве компаньонки. Дома, в Эксетере, если требовался подобный осмотр, особенно при подозрении на насилие или выкидыш,
— Пока ограничимся головой и руками. Потом, если потребуется, найдем женщину себе в помощь.
Де Вулф присел рядом с трупом, а Гвин устроился с другой стороны, как проделывали они невесть сколько раз за полтора года после назначения Джона коронером. Джон осторожно приподнял ей веки и осмотрел белки глазных яблок, уже запавших за дни, прошедшие после смерти. Больше десяти дней прошло, и ее глаза замутились — тут никакой лед не поможет.
Затем его длинные костлявые пальцы зарылись в ее волосы, ощупав кожу под ними.
— Подними-ка немного здесь, Гвин, — приказал он, подсунув ладонь под затылок девушки. — Ха, что это у нас тут? — воскликнул он. — Приподними леди, будь добр.
Констебль взял Кристину за плечи, приподняв в сидячее положение. Голова упала на плечо. Коронер придержал ее и опустил подбородком на грудь, чтобы свободно ощупать затылок и основание шеи, окутанные мокрыми темными волосами.
— Вздувшаяся шишка почти на самой макушке, — негромко сообщил он. — Под ней прощупывается сломанная кость.
Гвин тоже пощупал и подтвердил заключение начальника, добавив:
— Шея, должно быть, тоже сломана, кронер. То-то голова мотается, как пузырь на палочке.
Он привел для сравнения детскую игрушку — надутый свиной пузырь, привязанный на конце прутика. Джон самолично убедился в этом, ладонями наклоняя голову вперед и назад, после чего жестом приказал констеблю уложить труп. Он осмотрел ладони и руки, открывшиеся до локтей, когда отодвинул широкие рукава сорочки. Здесь не было видно ничего необычного, и он решился взглянуть на ноги, приподняв подол до самых коленей и опять же установив отсутствие видимых повреждений.
Когда Гвин заботливо оправил на ней одежду, де Вулф поднялся и задумчиво уставился на мертвую девушку, лежащую в пятне света. Напряженное молчание первым нарушил брат Игнатий.
— Из твоих слов, сэр, я понял, что она пострадала от удара по голове. То же сказал и наш лекарь.
Его тон ясно говорил, что не стоило тащиться из самого Девона, чтобы установить то, что и так известно.
— Именно так, брат. И шея у нее сломана.
— Но ведь этого и следовало ожидать при падении с крутой лестницы? — настаивал монах.
— Увидим, — загадочно ответствовал де Вулф. — А пока надо снова уложить ее на лед. Я посоветовал бы вашему настоятелю не медлить с подготовкой к погребению. Несмотря на лед, мой нос говорит мне, что невозможно долго сдерживать естественное развитие событий.
Гвин поднял тело, как перышко, и уложил обратно в ледяную кашу, из которой сквозь широкие щели ящика закапало еще чаще. Он бережно укрыл девушку льняной простыней и отступил назад. Томас забормотал отходную на латыни.