Обладатель-тридесятник
Шрифт:
– Не беда, дело поправимое… Но вот иная догадка меня немало пугает, – продолжал рассуждать Клещ. – А именно: слишком много этот шантажист знает. Причём такие детали, что меня всего выворачивает от подозрений на кого-то, чуть ли не из нашей команды…
– Однако! Это уже полный нонсенс!
– …ну, может, и не из нашего коллектива, – ворчал полковник, – но людей весьма и весьма к нам близких. Заметь, не было малейших сомнений, что Кулон у тебя. А значит… тут не обошлось без утечки информации со стороны твоих наставников.
– Хм! – не поверил Иван. – И какой смысл полусотникам так себя вести?
– Как?! Как именно?! – экспансивно восклицал Клещ. –
Как ни странно, Иван о возможной потере артефакта не слишком переживал. Как пришло – так и ушло. Хотя стоило припомнить мучения Зариши при добыче уникального раритета и её пожалеть. Но в остальном убиваться по такой потере не стоило. Тем более что и в самом деле наличие громадной подковы в его комнате – это не панацея от всех гипотетических и натуральных неприятностей.
Волновал сам факт знания посторонними о личной тайне семьи Загралов – Фаншель и о находящемся неизвестно в чьих руках истинном теле его любимой супруги. Сердце заходилось в приступе бессильной боли и начинало останавливаться, как только представала перед глазами полуразложившаяся, почерневшая плоть. Да и подозрения полковника Клеща посеяли жуткую тревогу в сознании. Ладно, ещё полусотники сподличали, это хоть понималось и считалось вполне ожидаемым от чужих людей. А вот если кто из своих предал? Если кто из близкого окружения тронулся рассудком и раскрыл тайны перед посторонними? Вдруг и такое существо в команде отыскалось?
Тем более что в истории каких только примеров предательства, косности мышления и скудоумия не существует!
Конечно, имелся некий козырь и у Ивана. Причём ценный именно тем, что его можно было задействовать почти сразу. Прибывшая веддана, осмотревшая место исчезновения Бонзы, сама же и заявила:
– Давай буду пробовать прорваться внутрь. Мне кажется, должно получиться. Всё-таки опыт и сноровка у меня уже есть.
– А выдержишь?
– Мне ли себя не знать? – фыркнула она с уверенностью. – Справлюсь!
Вроде бы и в самом деле действие считалось ей по силам. В виде духа прорваться внутрь слепой зоны, там материализоваться или выбраться наружу тем же самым способом, что и Большой. Вроде несложно. Да только силовики и тут сделали важное предупреждение: а если там внутри простого выхода наружу не окажется? Если там уже всё заминировано и никто посторонний в телесной форме оттуда не выйдет? А ведь обратно Зариша вырваться в виде духа не сможет. И тогда придётся звать на помощь обоих полусотников и уже вместе с ними рассеивать «слепую зону». Опять-таки, если эта зона ещё вполне обычная и ничем не отличается от прежней. Да и не факт, что удастся
Суммируя эти рассуждения, предупреждения и советы, Загралов решил не рисковать Заришей. Поход за покупками хотел было свернуть, но Ольга стала уговаривать:
– Немедленное возвращение нам ничего не даст. Давай я хоть с девчонками вернусь по обратному пути и просто купим то, что нам уже более всего понравилось. Без всяких примерок. Всё-таки у меня завтра день рождения.
Пришлось согласиться. Да и когда ещё в следующий раз можно будет выбраться в этот… (да нет, только не в этот!) или в любой другой торговый центр?
Женщины справились на удивление быстро. Им всего полчаса пришлось потратить, чтобы быстро пробежаться по бутикам да скупить понравившиеся вещи. После чего отправились домой практически всей командой, оставив на месте только фантом майора Лидкина. Тот собирался более тщательно порыскать по окрестностям и прислушаться к переговорам охраны:
– Не мытьём, так катаньем, но попытаюсь разгадать способ его таинственного ухода, – утверждал Тимофей Андреевич. – Если надо будет, попрошу о помощи.
По пути домой и непосредственно в «Империи Хоча» команда только тем и занималась, что предпринимала мозговой штурм, пытаясь отыскать выход из создавшегося положения. Штурм не выглядел так, что все собрались за одним столом и громко спорили, выдвигая идеи, нет. Все фантомы разлетелись кто куда, выполняя при этом чёткие указания полковника Клеща и генерала Тратова, которые взяли на себя полное руководство начавшейся операцией. Прежние дела, несмотря на их срочность или на их беспрерывность, были отложены в сторону, и теперь все выискивали следы, связи, знакомства Большого Бонзы и людей из его окружения. Запоздало, конечно, спохватились… но лучше уж так действовать, чем сидеть сложа руки. Из двадцати фантомов только Ольга осталась не у дел, по причине своей беременности. Даже Надежду Нефёдову обладатель быстро довёл до полного самосознания да и отдал в непосредственное подчинение к фантому участкового Соболева.
После чего встал наиболее актуальный вопрос: обращаться ли за помощью к полусотникам?
Мнения разделились, чуть ли не поровну, хотя большинство всё-таки склонялось к мысли, что обратиться всё-таки следует. И чем быстрей, тем лучше. Причём рассуждения следовали вполне здравые. Если Пётр и Леон в сговоре с Бонзой, то всё равно никакой новой тайны для себя они не узнают. Мстить не станут, насмехаться – вряд ли. Да и чем может задеть уравновешенного человека чрезмерная язвительность? А вот если не в сговоре, то существующий фантом Ольги, вместо неё живой и натуральной, их совершенно не удивит. Как не удивит и обладание молодым коллегой утащенного у них из-под носа Кулона-регвигатора. А если не удивит и не рассердит – то помощь с их стороны может оказаться невероятно действенная и полезная.
То есть в любом случае плюсы перевешивали минусы.
– Скорей всего шантажист-вымогатель совершенно уверен, что ты своим наставникам не пожалуешься, – заметил Игнат Ипатьевич. – Точнее говоря: не обратишься за помощью. К тому же припомни его слова по поводу «старых друзей». Есть?.. Я почему-то уверен, что они прозвучали специально, чтобы заронить в твою душу сомнения по поводу искренности отношения к тебе пятидесятников. Вот чувствую, что Свифт и Апостол с ним даже не общались и уж никак не могли нахваливать твою рассудительность и уважительность к старшим. Ты ведь им порой хамил и уж тем более относился как к равным.