Облака пустоши
Шрифт:
— Может быть, мы договоримся, господин начальник?
— Может, не может?! Мне от вас ничего не нужно. К тому же вы оскорбили меня. Так что нет! Уведите их!
— Встать! — скомандовал солдат. Пираты встали.
«Вот и прихлопнули комара, — подумал Ахимас. Но вот только многовато солдат на квадратный энким. Как бы и меня ни прихлопнули. Наверняка тот господин из рунаборжцев и в курсе о том, кто я».
Тут майор сказал:
— Давайте уйдем отсюда. Я не избалованный какой-то там, но тут так воняет тухлой рыбой.
—
Они завернули за угол дома, и на небольшой площади нашли коновязь. К ней были привязаны две лошади. Гнедая и белая.
— Эта ваша, — сказал Хельбрам и передал Ахимасу поводья гнедой.
— Как ее зовут?
— А никак. Пока у нее нет имени.
— Выходит, вы ее только купили?
— Ну да. Называйте как хотите.
— Как хочу… — задумался Ахимас, а затем спросил — Как зовут вашу?
— Глазунья.
— Глазунья?
— Она любит выедать глаза моих врагов! — сказал Хельбрам и засмеялся. — Шучу!
— М-да, хорошее имя, — согласился Ахимас и спросил: — Не боитесь, что уведут?
— Нет, что вы! Ее знает весь город. Глазунья не одни скачки выиграла. Сбыть ее будет непросто, особенно в нынешнее время.
— Вы, выходит, скачки любите?
— Да, неравнодушен к ним, — сказал Хельбрам и спросил: — Так как свою назовете?
— Назову ее — Лошадь, — сказал Ахимас утвердительно.
Они поехали вперед.
— Вы хорошо знаете город? — спросил Ахимас, следуя на Лошади рядом с Хельбрамом.
— Да, за двадцать с лишним лет неплохо узнал его. Если так можно сказать про этот постоянно растущий город.
— Выходит, вы не отсюда родом?
— Я родился в Бернии. А сюда был назначен на службу позже.
— Вы давно знакомы с Дорием?
— Достаточно давно. Я был знаком еще с его отцом — Эйрихом. А Дория знал еще простым кадетом.
— Вы так рано вышли в отставку? Вам было 32? Верно?
— Да, это странная история… — уклончиво сказал майор.
— А вы, как заслужили свой чин?
— Повезло реализовать потенциал моих частиц вовремя. Не исключено, что я бы и дальше по карьерной лестнице продвинулся бы, но один случай, навсегда перечеркнувший мою жизнь.
— О чем речь?
— Да все о том, же что заставило меня выйти в отставку. Видите ли, я всю жизнь служил на территориях граничащих с лесом унку. И как никто другой умел находить к старосферам подход. В 1025 в Агенориду приехала экспедиция ученых археологов из Рунаборга. Лично от Эйриха Эйрингросса мне поступил приказ. Он назначил меня руководить защитой этих людей в лесах Унку. Они оказались не совсем простыми учеными и полезли туда, куда унку сами боялись забираться. В результате проклятые существа растерзали многих, а меня проклял гневный дух, пожрав всю энергию моего вето поля. Когда эта чертова экспедиция кончилась, я уже был опустошённым. Слышали об опустошённых?
— Да, я слышал. Говорят, что быть опустошённым это словно быть человеком
— Не совсем, — устало выдохнул Хельбрам. — У человека с опустошением вето поле не обладает энергией и не может питать частицы, поэтому они не могут управлять талантом и умениями человека. Ко всему в придачу частенько происходят приступы и постоянно нет сил на элементарные житейские дела. Приходится бодриться. Вы понимаете, о чем я? — Хельбрам натянуто улыбнулся и сделал удалой жест рукой.
— Понимаю и сочувствую вам. Вы смогли реализовать себя в чем-то другом?
— Нет, — сказал, Хельбрам. — Но я стараюсь не падать духом. Я радуюсь даже такой жизни. Потому что там в лесах и древних городах умерли многие, а я выжил.
«Неужели он говорит о той самой экспедиции, которой мой отец руководил?» — подумал Ахимас.
— Быть может, вы помните имена тех, кто руководил экспедицией?
— Ей руководили два человека. Их имена я никогда не забуду: Фольредор, да тот самый, и некто Рейнхорн.
— Рейнхорн… — загадочно проговорил Ахимас и подумал: «Все-таки та самая экспедиция! Но тогда Хельбрам может быть в курсе…»
— Скажите, Хельбрам, вы знакомы с языками унку?
— Да, приходилось разговаривать с этими людьми.
«Быть может, Хельбрам сможет прочесть то, что написано в дневнике отца? — подумал Ахимас. Но дневник остался в Вудуине. Если бы Валери привезла мне его! Но одну фразу оттуда я помню, как пишется».
— У вас есть листок бумаги? Мы можем ненадолго остановиться?
— Пожалуйста, — сказал Хельбрам, натянув поводья лошади. Они спрыгнули на мостовую. Это был шумный городской проспект. В центре росли огромные кипарисы. По улице шла толпа паломников нуаранов в одинаковых черных тюрбанах, напоминавших эти самые кипарисы.
Ахимас принял из рук майора блокнот и карандашом написал символы что, видел в дневнике отца.
— Сможете прочитать или перевести их?
— Хм… — Хельбрам задумался, — Очень древний диалект. Он похоже использовался еще до переселения. Даже сами унку им почти не пользуются. Кажется, здесь написано про великий мегалит Вечносферы.
— Тот самый, что стоял на горе Эрнбурга? — спросил Ахимас.
— Да, но я не уверен, что все правильно перевел, — сказал Хельбрам. — Боюсь, я растерял большую часть знаний.
— Хельбрам, то, что вы смогли это прочитать уже чудо! — возбужденно сказал Ахимас. — Скажите,
смогли бы вы вернуться в тот лес унку когда-нибудь?
— Ни за какие блага! Нет! — твердо сказал Хельбрам.
— Понятно, — ответил Ахимас слегка подавленно.
Они снова оседлали лошадей.
— Дорий говорит, что у пострадавших на заводе частичный дизраспад, ссылаясь на сестру. Что вы думаете по этому поводу? Это правда?
— Я не эксперт в медицине. Я даже не знаю, что это такое ваш дизраспад. Но пострадавших я видел. И скажу вам, страшнее этого мало что может выглядеть.