Область трансцендентности

Байкалов Игорь Алексеевич

– Вязов, Лунько – на совещание, – объявил он. – Ястреб, распечатай текст. Через минуту он уже должен лежать у меня на столе. Тара, мне нужен мост с Николаевым. Да, и вызовите Степанова. Мне нужно знать, могли ли они подделать сообщение. Надеев, вы здесь за меня.

– Я тоже должен присутствовать, – тихо сказал Радненко. Капитан кивнул в знак согласия.

* * *

Суть диалога с каргонцами я узнал, когда Ястреб воспроизвёл его. Капитан снова созвал всех в зал для брифингов, уже давно ставшим традиционным местом

собраний. Молнию пришлось предупредить, что у нас возникли серьёзные проблемы. Она меня не поняла и выразила желание поговорить на эту тему позже.

На столе лежал текст соглашения и приложение к нему. Я впервые видел документ подобного уровня, точнее, копию документа, поэтому испытывал внутренний трепет, когда брал листы в руки. Надо же, а каргонцы, оказывается, не меньшие бюрократы, чем мы. Никогда не думал на эту тему, но сейчас я поразился, насколько мы похожи. А как же иначе, ведь даже война показывает нашу близость, и воюют существа в чём-то близкие друг другу, но имеющие неразрешимые противоречия. И всё-таки, какие у нас с ними могут быть противоречия? – снова задал я себе этот вопрос. В этот момент даже угроза гибели как-то отступила на второй план, уступив место интересу.

– Так, Степанов, что скажете, можно ли подделать электронный документ?

– Нет, – я сверился с данными Ястреба. – Даже имитовставка сходится.

Все посмотрели на меня как на явление Святой Марии.

– В любом случае цифровая подпись совпадает, – добавил я.

– Они могли подделать электронную подпись?

– Сомневаюсь, – ответил я. – Для этого потребуется вся мощность суперкомпьютеров Академии Наук и месяцы, а то и годы работы. Уверен, у каргонцев нет таких мощностей. Насколько мне известно, у них очень слабые компьютеры.

– У них вообще тяжело с электронными машинами, – согласился Вязов.

– Всем отлично известно, что до контакта с людьми каргонцы вообще не имели вычислительной техники. По их объяснению, они всегда считали технические средства такой сложности невозможными и потому не двигали прогресс в эту сторону. Как они могли обходиться в звёздоплавании без компьютеров, понятия не имею. Удавалось как-то. Слышал, были простейшие алгоритмы или уже готовые таблицы векторов, какие-то аналоговые приборы. Не на счётах же они вычисляли курс!

– Итак, по всему выходит, что каргонцы предоставили нам подлинник, – не то спрашивая, не то утверждая, сказал капитан.

– Господа, – напомнил о себе Николаенко, голограмма которого висела над столом, – у нас осталось три с половиной часа. И судя по всему, каргонцы не врут.

– Но мы же не можем отдать им наши находки! – сразу напомнил Радненко.

– И сражаться с ними мы тоже не имеем возможности, – напомнил Фаррел. – В результате на нас ляжет ответственность за нарушение перемирия.

– История нас проклянёт, – согласился Вязов, – и будет права.

– И всё-таки есть возможность, – снова заявил Радненко.

– Слушайте, – уже раздражённо сказал Главный инженер. Я предпочёл отвлечься на

изучение документа, – вы всего лишь помощник господина Белоусова, которого здесь даже нет. Не суйтесь в дело, в котором вы ничего не понимаете.

– Я не археолог, – признался Радненко.

Я сначала не поверил собственным ушам. Я что, ослышался? Но все, включая Николаенко, Фаррела и Лунько, смотрели на Геннадия Алексеевича с немалым удивлением.

– Решили сказать правду? – спросил капитан, и я понял, что тот знал об этом. Вот так новость!

– В световом годе находится земной флот, – заявил Радненко. – Такое расстояние позволяет прибыть ему за пять-шесть часов. Мы можем отослать капсулу с сообщением. Они оповещены.

– Что здесь происходит? – ошарашенно произнёс Главный инженер, но ему отвечать не стали.

– Господин Радненко, – официальным тоном сказал Лунько. – Потрудитесь, пожалуйста, объяснить, на каком основании нарушено соглашение и почему никто об этом не знал?

– Николаенко, вы в курсе? – спросил Фаррел.

– Нет, – мрачно ответил капитан «Непобедимого».

– Тайны мадридского двора, чёрт бы вас побрал, – еле слышно проворчал Вязов, и я готов был подписаться под его словами.

– Ястреб, выключи запись, – обратился наверх Радненко.

– Капитан? – запросил разрешения искин.

– Отключи.

– Сделано, – ответил искин.

– Говорите, Геннадий Алексеевич. Мы вас внимательно слушаем.

– Все вы выполняете задание, о секретности которого не стоит говорить, – произнёс Радненко. В голосе его чувствовалась сила и уверенность. – Капитан, вы разговаривали с адмиралом. Он вам говорил, что важнее этого задания не может быть ничего.

– Но я не буду подставлять свой экипаж под удар целого соединения флота Каргона без причины.

– Разумеется. И я постараюсь вам объяснить причину. – Что вам известно о причинах войны? – спросил Радненко и добавил. – Только честно. Поверьте, у меня нет причин отстранять вас от командования.

– Ничего, во что безоговорочно поверил бы.

– Это верно. Экономических причин нет, политических тоже: насколько нам известно, никаких оскорблений мы им не наносили. Врождённая агрессивность? Вариант, капитан. Вполне возможно. В конце концов, система диктатуры, жажда власти были свойственны людям во все времена. Наверное, они свойственны и каргонцам. Как вы думаете?

– Допускаю и такое.

– А теперь к делу. Вернёмся к прошлому. Два года назад, 17 апреля 2275 года, в секторе RJ-43-31 было произведено нападение на корвет разведки «Зоркий». Каргонцы атаковали его, когда корвет шёл в ускоренном режиме, а, следовательно, не мог совершить манёвр уклонения. Они его просто расстреляли – идеальная мишень. Как знаете, это послужило прелюдией к началу войны. Но «Зоркий» успел послать сообщение до того, как был уничтожен. Его задача была проста: сканирование области пространства в автоматическом режиме. Он оказался слишком зорким и разглядел лишнее. Вы понимаете?