Обломки цивилизации. Разрушенные
Шрифт:
– У меня ведь тоже ирландское имя4, – неожиданно признался Ровен. – Хотя мне больше нравится значение его как дерева. Мне нравится рябина5, красивое дерево.
– А я думала, твое имя как-то по-другому пишется. И с рябиной, правда, интереснее, хотя ирландские корни мне тоже по душе. У тебя кто-то тоже из Ирландии?
– У бабушки Сиры ирландские корни были. Но я слышал, в Сентинеле вообще много выходцев оттуда. Старик Крез тоже ирландских кровей. Ангус Крез О'Бойл его полное имя. Ты знала?
– Нет. А что значит имя твоей
– Ой, с ним так интересно вышло, – зарядив винтовку свежими патронами, Ровен положил ее на землю у своих ног. – Бабушкин отец был наполовину шаманской крови и мама бабушки надеялась, что бабуля унаследует какие-то силы. Вот и имя они ей придумали такое говорящее – Сира, провидица6. Но сил у нее не появилось, хоть она и брала уроки у старого шамана. Когда бабуля увлеклась Кореей, то стала в шутку себя звать Си Ра, на корейский манер. Дедушку это так забавляло.
– У деда тоже необычное имя.
– Саннан – это слияние имен его родителей: Санфорд и Нанетт их звали.
– Ясно. Сейчас много имен новых придумывать стали, я иногда замечаю довольно необычные в школе.
– К слову о школе. Я и забыл о ней. Ты ведь в нее постоянно ходишь?
– Ну да.
– То есть, утром в лес тебя только на выходных позвать можно?
– Ну… – я задумалась, пожевывая нижнюю губу. – Я могу и прогулять иногда. Бывало, что и папа меня забирал помогать на свалках вместо уроков. Я часто с ним по понедельникам и пятницам езжу. Иногда на весь день, иногда только после обеда.
– Слушай, Тирша, а твой папа мог бы меня взять с вами? Я знаю пару отличных свалок, но они далеко и пешком я не дойду. Да и одному опасно. Пистолет и собака – слабый аргумент, когда встречаешь пару-тройку взрослых мужиков, вооруженных до зубов.
– Я спрошу у него. Думаю, он не будет против.
Ровен встал с бревна и протянул мне заряженную винтовку.
– Ладно, а теперь давай попробуем стрелять лежа.
– Лежа? – я удивилась. – Я думала, что лучше всего стрелять стоя.
– Если ты ведешь открытый бой с противником, то да, смысла ложиться нет. Но если ты в засаде, неважно на охоте или прячешься от людей, то лучше лежа. В такой позиции меньше всего тратится сил. Тебе легче стрелять будет. Попробуй.
– Как именно нужно лечь? – я себя немного глупо чувствовала, но мне действительно было непонятно, как ложиться.
– Конечно же, на живот, – Ровен улыбнулся. – И с упором на локти. Оружие не должно касаться земли, ты его держишь только в руках. Можно чуть набок лечь, так будет удобнее. Просто попробуй. Ты сама почувствуешь, какая поза для тебя лучше.
Я легла на землю, благо, было сухо, не испачкаюсь. Только хвоя и мелкие веточки чуть покалывали через одежду. Устроившись поудобнее, я прицелилась. В этот раз в качестве мишеней были другие жестянки – они крепились на нитках к горизонтальной планке. Выстрел засчитывался, если банка качнется. Так было намного проще стрелять. В каждую из банок я попала с первого выстрела. Мне понравилось.
– Отлично! – Ровен ободряюще улыбнулся.
– Кажется, я скоро стану снайпером, – я хихикнула.
Ровен протянул мне руку, помогая встать. Ладонь у него была теплая и мягкая, но держал он крепко. В его руках
Наклонившись над рюкзаком, я потерла лицо ладонями, пытаясь согнать предательскую краску со щек, и только потом достала пакетик с бутербродами и термос с кофе.
– Может, перекусим?
– Неплохая идея, – Ровен взял из моих рук бутерброд и присел рядом на бревне.
Мы ели молча. Похоже, у каждого были свои мысли в голове. Ровен прервал наше неловкое молчание только, когда я протянула ему стаканчик с кофе.
– Люблю Сентинель за этот тихий лес и размеренную жизнь. Мой родной город Спрингвилл пусть и более развит, но здесь намного уютнее. Сентинель – спокойный город, с редкими происшествиями. Что определенно не может не радовать.
– Я в Спрингвилле бываю только на рынке по пятницам, когда папа туда ездит продавать свои находки. И то не каждый раз с ним езжу. Даже толком не знаю, каков сам город.
– Там больше товаров, магазинов, баров и всяких развлечений, но и больше опасности. В частности, из-за рынка. Там же всякий сброд ошивается постоянно. И сразу за городом расположен штаб карателей и тюрьма. У нас же только отделение полиции для мелких нарушителей. Сложно жить в городе, где постоянно шныряют каратели. Такое давление ощущается, словами не передать. Кажется, будто ты постоянно под колпаком у них находишься. Я очень рад, что переехал к деду. Я и раньше любил гостить у него, когда была жива бабушка. Даже просил папу переехать, но ему нравился Спрингвилл. Он же его и погубил.
– А почему я никогда тебя не видела здесь прежде? Бабушку твою я знала. Мама часто с ней в магазине общалась. Она была ее ученицей когда-то.
– Просто я не ходил с бабушкой в магазин. Пока бабушка делала покупки, у нас были мужские разговоры: я, дед и папа с дядей. Мы все вместе ходили в лес стрелять или взрослые просто рассказывали интересные истории, из тех, что не для женских ушей – обо всяких драках, стычках и прочих неприятностях. Бабушка не любила такое слушать: слишком переживала, охала да ахала, повторяя дурацкую фразу «а вот если бы!». Поэтому мы при ней не рассказывали ничего жуткого. Я даже рад, что она умерла раньше отца с дядей. Она прожила счастливую жизнь, по сути, и даже не застала никакой беды. Бабушка Сира не справилась бы со смертью сыновей.
– А дед Сан?
– Его это тоже подкосило, но он держится. Я стал его отдушиной, смыслом жизни. Мы и раньше с ним хорошо ладили, а сейчас он мне стал ближе всех на свете. Даже с отцом мы не были такими друзьями.
– Везет тебе, что с дедом ты можешь жить, как хочется, – я вздохнула. – А меня родители слишком опекают. Мне бы хотелось быть более самостоятельной, делать то, что я считаю нужным. Я люблю своих родителей, но не хочу быть милой домашней девочкой, которая при виде грозного мужчины с оружием падает в обморок или прячется за спину отца или парня.