Обман и обольщение
Шрифт:
Эдвард увидел выражение его лица и нахмурился.
– Только попробуй засмеяться, – с угрозой сказал он. Тревор подавил приступ веселья, однако не смог удержаться и спросил:
– А фиолетовые лосины – обязательная часть костюма?
– Хватит, Тревор. – Эдвард поправил горб из папье-маше, который скрывался под плащом с зелеными и фиолетовыми полосами. – Я и так чувствую себя идиотом.
– Ну, в конце концов, Пульчинелло – главный шут в итальянской комедии, разве не так?
– Перестань. – Эдвард опять завел руку за спину и в итоге вытащил из-под костюма обидный горб. – Я ненавижу эту штуку, –
– Разумный шаг, – одобрительно сказал Тревор и поднял бокал. – Тебе было бы очень неудобно сидеть на балконе с таким выростом на спине.
Эдвард поправил плащ и наконец обратил внимание на костюм Тревора.
– Ты весь в черном? – спросил он, с сомнением разглядывая его черный камзол, лосины и сапоги длиной до колена. – Я думал, ты оденешься Арлекином.
– Я так и оделся.
– Но Арлекин никогда не носил черной одежды.
Тревор указал на поношенную многоцветную накидку, свисавшую со спинки стула.
– Это все, что я смог найти для Арлекина, – ответил он.
– Я разыщу себе другой костюм, – сказал Эдвард. Ему надо было срочно успокоиться. Он опустился в кресло, качая головой. – Мне не важно, как я его добуду и сколько он будет стоить. Одно дело – сидеть в таком виде на балконе с друзьями, но я отказываюсь появляться в нем на балу в Британском посольстве.
Тревор решил, что пришло время поговорить о том, ради чего он приехал к другу. Он закрыл дверь библиотеки и сел на стул, стоявший напротив Эдварда.
– Скажи, ты помнишь, как мы однажды учинили взрыв в школе и нас вызывал к себе директор? Нам было тогда по тринадцать лет.
– Ты имеешь в виду День Гая Фокса, [3] когда мы попытались сами сделать петарды в химической лаборатории? Конечно, помню.
– И ты помнишь, как я взял всю вину на себя, чтобы тебя не исключили?
– Да, конечно. Это был мой третий проступок, и директор обязательно отослал бы меня домой. Ты же безобразничал гораздо больше, чем я, и все-таки каким-то образом умудрился окончить школу только с одним замечанием. Тебе всегда чертовски везло, Тревор. Это нечестно.
3
Британский праздник, когда принято пускать фейерверки.
– Что ж, надеюсь, удача еще какое-то время будет сопутствовать мне.
Помолчав, Эдвард сказал:
– Если это деньги, то я охотно одолжу тебе…
– Нет, это не деньги. То есть не совсем деньги.
Эдвард удивленно уставился на него:
– Тогда что же это?
Тревор перевел дух и заявил:
– Помоги мне завоевать сердце одной девушки. Я собираюсь жениться.
Карнавал начался. Маргарет могла слышать его звуки из своей комнаты – сначала это был отдаленный гул, но с каждым мгновением он становился все громче, пока не превратился в настоящий рев. Но комната Маргарет выходила в сад, и она не могла видеть, что сейчас происходит на улице.
– Ох, побыстрее, Молли, – поторопила она служанку, переминаясь с ноги на ногу, пока девушка застегивала пуговицы у нее на спине. – Я не хочу ничего пропустить.
– Простите за замечание, мисс, но если вы перестанете вертеться,
Маргарет перестала вертеться.
– Ну вот, – произнесла горничная, – я закончила.
Маргарет повернулась и спросила:
– Как я выгляжу?
– О, мисс, вы выглядите просто замечательно. Костюм сидит на вас как влитой.
– Это потому, что ты его так туго зашнуровала. Уверена, что упаду в обморок задолго до ужина. Или, что еще хуже, меня начнет мучить отрыжка, и леди Литтон будет шокирована.
Служанка рассмеялась, а Маргарет повернулась к зеркалу. На ней было полосатое платье из бархата. Сшитые по косой рукава у плеч были собраны в буфы, а потом постепенно сужались и в конце плотно обнимали запястья. И полосы, и рукава очень ее стройнили. Молли собрала ее волосы в высокую прическу, которая также делала Маргарет выше и стройнее. Но квадратный вырез казался ей все-таки неприлично глубоким. Помня о своей слишком пышной груди, Маргарет попыталась подтянуть материю вверх, но у нее ничего не получилось. Она нетерпеливо вздохнула и отвернулась от зеркала, а потом схватила белые перчатки и побежала к двери, натягивая их на ходу.
– Подождите, мисс! – крикнула вслед ей Молли. – Ваша маска.
Маргарет вбежала обратно в комнату, взяла из рук служанки голубую атласную маску и снова помчалась к выходу. Она спустилась по лестнице и влетела в библиотеку. Ее балкон был выбран в качестве наблюдательного пункта за карнавалом. Но Маргарет не собиралась ждать приезда гостей, чтобы посмотреть на праздник. Она ринулась в дальний угол комнаты, к створчатым дверям, которые вели на балкон. Маргарет открыла их и резко остановилась, обнаружив, что там уже кто-то есть. На другом конце балкона, облокотившись о перила, стоял лорд Эштон. Он был во всем черном и нисколько не походил на Арлекина.
Пытаясь отдышаться, Маргарет положила руку на живот и замерла на месте. Бархатный камзол подчеркивал его и без того широкие плечи, лосины облегали стройные ноги и мускулистые бедра. Его мужественная красота опять поразила Маргарет.
Девушка продолжала стоять в дверях, раздумывая, настолько ли уж ей нужно поскорее увидеть карнавал, чтобы встречаться ради этого с Эштоном. Но прежде чем она решила незаметно уйти, Эштон повернулся и увидел ее.
– Добрый вечер! – сказал он и кивнул в сторону доносящегося с плошади гомона. – Кажется, как будто тут собрался весь мир, не правда ли? Выходите на балкон и сами убедитесь в этом.
Любопытство возобладало над опасениями, и Маргарет направилась вперед. Она встала рядом с Тревором и, облокотившись на перила, стала рассматривать открывшуюся сцену. В обед улицы Рима еще были обманчиво спокойными и тихими, но теперь, на закате солнца, вечный город волшебным образом преобразился.
Все балконы домов и дворцов, окружавших Пьяцца дель Пополо, были ярко освещены и увешаны яркими флагами и тканями. Кареты, украшенные цветами и лентами, с черепашьей скоростью везли своих богатых пассажиров на балы и светские рауты. Сама площадь была битком набита принцессами и пажами, рыцарями и крестьянами, молочницами и клоунами. Толпа неистово ревела, музыканты играли на флейтах и аккордеонах, на каждом углу свое искусство демонстрировали жонглеры, акробаты и фокусники.