Обман
Шрифт:
— Нас за это посадят! — ужаснулась Алекс.
— Посадят, если не дадим.
Алекс глядела недоумевающе, и Саша усиленно закивала:. «Давай, давай!». Вот она, разница менталитетов… Почти родные сестры не понимали друг друга.
Саша сжала локоть американки и прошептала:
— Действуй!.. И поскорее! Здесь медлить нельзя!
Подчиняясь ей, сестра открыла сумочку, Саша заглянула внутрь, вытащила сто долларов и, ловко спрятав банкноту в кулаке, вложила ее в свой паспорт. И приказала Алекс:
— Стой здесь!
— Скажите, а вы мой паспорт посмотрели? — кокетливо
— Не помню, — рассеянно ответил тот.
— Посмотрите, пожалуйста. Все ли там правильно… — льстиво попросила Саша и подсунула дежурному свой паспорт.
Тот открыл его и аккуратно мгновенно вытащил купюру.
— Все правильно, — удовлетворенно произнес он и вернул оба паспорта Саше. — Ну, на первый раз, я думаю, мы можем вас простить… Тем более ничего вроде криминального вы пока совершить не успели.
Саша облегченно перевела дух.
— Ну, мы пойдем? — на всякий случай уточнила она.
— Конечно, конечно. Счастливого пути! — приветливо кивнул дежурный.
Сестры направились к выходу.
— Привет эскимосам! — крикнул дежурный вслед.
— Зря мы вам Аляску продали. Ну да уж ладно, пользуйтесь, — добавил сержант.
И оба опять расхохотались.
Сестры вышли из отделения на улицу.
— Какие ужасные люди! — передернулась от отвращения Алекс.
Саша пожала плечами и вздохнула.
— Нормальные. Обычные российские люди. Ничего особенного…
— А если, например, мы были бы настоящие криминале? Реальные? И действительно совершили преступление? Тогда как? — поинтересовалась Алекс.
— Да никак! — снова повела плечами Саша. — Преступлениями они не интересуются.
Алекс изумилась.
— Неужели это правда?! А те, симпатичные, в «Блинной», тоже не интересуются? — Она до сих пор не могла успокоиться.
У нее просто не укладывалась в голове вся логика случившегося, точнее отсутствие всякой логики. Бедная мама… Так мучиться здесь двадцать лет! Ее можно понять.
— Те молодые еще не научились интересоваться деньгами, — невозмутимо объяснила Саша. — Они курсанты, пока что учатся. А когда выучатся, то сразу, как миленькие, встроятся в мелкий бизнес. И будут, как все остальные. Вот и все… Очень просто. Слушай, давай-ка потопаем домой, а то мои уже наверняка заждались. Мне уже давно пора бы вернуться…
Она равнодушно зевнула.
Алекс внимательно взглянула на нее и вдруг вспомнила, что дома у Саши — ребенок и муж, что она даже ни разу за весь вечер им не позвонила, не заговорила о них. Как же так? Непонятно. Ведь она мать и жена. Что у нее за семья? Может, что-то не ладится?
Алекс подумала о Жене, то и дело поправлявшем спадающие с носа очочки в металлической оправе. Вроде милый такой, симпатичный человек… И Гоша… Почему Саша ничего не рассказывает о них?
Да, вокруг Алекс было сегодня чересчур много загадок…
12
Добравшись до Чистопрудного бульвара, они втроем, уложив Гошку спать, уселись на маленькой кухне.
По дороге сестры заглянули в супермаркет, где Алекс накупила различных деликатесов,
И в небольшой квартире Тимофеевых вечером начался настоящий пир.
Саша начала привычно жаловаться, найдя себе нового слушателя.
— Мужа не допросишься что-нибудь сделать, как видишь. Самой приходится за гостями ухаживать. Так и живем. Слушай, а мы тебя сегодня не разорили?
На самом деле Саше было на это наплевать, да и денег у сестры, видно, немало. Просто захотелось как-то сгладить ситуацию, когда деньги тратит только, сестра.
Женя сидел, устало опустив голову. Алекс стало его жалко, хотя она пока мало что понимала в жизни своей сестры.
— Не разорили! — засмеялась она. — И вообще, как мне кажется, я тут не гость. Я близкий родственник. И почти у себя дома. Мне нравится, что у меня появился еще один дом. Я хочу за это выпить! Тем более что дома я не пью. В смысле, дома там, в Америке.
— А почему вы не пьете? Завязали? — поинтересовался Женя.
Алекс обрадовалась, что он вступил в разговор.
— Завязала? А что это значит?
— Ну, бросили, — неловко объяснил, смутившись, Женя.
— Нет, я и не начинала. А не пью просто для того, чтобы продуктивно работать. Надо вообще вести здоровый образ жизни. И бегать по утрам тоже. И потом, я сама за рулем, а полисмены у нас очень строгие. Взяток, как в России, они не возьмут.
— Ну, уж и не возьмут! — скептически пропела Саша. — Милиция — она везде милиция! И полиция у вас туда же. Вы просто не предлагаете — вот она и не берет. Ты дай побольше — сразу кинутся!
— Зачем — дай? — удивилась Алекс.
— А на что тогда милиции жить? На зарплату?
— А как еще? Саша махнула рукой.
— Ой, ладно! Все равно ты нашей специфики не поймешь! Слишком сложно! Знаешь что? Давай еще раз за наших мам выпьем. А то у нас ведь сегодня девятый день, и у меня, и у тебя. Двойные поминки. Ну, не чокаемся.
Саша выпила и поставила стакан на стол. Алекс и Женя тоже.
— Не знаю, как тетя Юля, а моя мать вламывала до последнего дня. Старшей медсестрой, — с непонятной для Алекс обидой сказала Саша. — Почти тридцать лет подряд. Без аннексий и контрибуций. На одном месте. Как лошадь! Меня поднимала, обучала, все говорила: язык, язык, учи английский… Главное — язык, без акцента, без сучка и задоринки… Чтобы — мама все повторяла — ты смогла мир потом для себя открыть, другой, свободный, прекрасный… Сама-то она так никуда и не съездила ни разу — откладывала все, да и денег у нас не было. А мечтать — мечтала: как там — другая жизнь, тамошняя? Заморочка такая еще с юных лет у нее осталась, с советских…В общем, тянулась мечта эта до тех пор, пока метастазы в печени не обнаружили. И умерла моя бедная мама в этой же самой больнице, где ишаком служила. Старшим. Смерть по блату, называется. Зато наследство после себя оставила. Хочешь, покажу? — Саша сунула руку в карман и достала старую однокопеечную монету на шелковом шнурке. — Вот оно, целиком здесь. Ну как? Алекс опустила глаза.