Обман

Ромиг Алеата

Нокс

Мой дорогой номер был заполнен всеми удобствами: бар, гостиная, живописный вид на Монумент Вашингтона, в настоящее время освещенный на фоне ночного неба. Хотя я не мог видеть его из своей комнаты высоко в небе, я знал, что к западу от ярко освещенного памятника, за отражающимся бассейном, сидел наш шестнадцатый президент. Авраам Линкольн руководил округом в своем троноподобном кресле день за днем, не замечая последствий своих решений.

Более ста пятидесяти лет спустя.

— Что думаешь,

Эйб? Доволен тем, что видишь? — я презрительно усмехнулся собственному негативу.

Он принял исторические решения, которые навсегда изменили нашу страну. Без его проницательности Америка была бы совсем другим местом. Простой человек со Среднего Запада, родившийся в Кентукки и выросший в Индиане, он вырос в Иллинойсе. Это не было резюме великого лидера, но история говорит об обратном. И все же, после всего, что сделал Президент Линкольн, он поддался судьбе, которая пыталась убить меня этим утром.

Его убили.

От этой мысли у меня по спине пробежал холодок.

Убили.

Выстрелом.

Убийца.

Разница заключалась в том, что миссис Линкольн не была возможной жертвой.

Мне нужно было знать, кому предназначалась пуля.

Мне или Чарли?

Увидев выражение лица Дэвиса, я поверил, что целью был я. Но с тем же успехом это могла быть и Чарли. Теперь она была моим слабым звеном, ради которого я готов был пожертвовать чем угодно. По этой причине она нуждалась в защите.

Это была не первая моя личная встреча со смертью. Мы с мрачным жнецом были старыми друзьями. До того, как он забрал Джо, у меня с ним была своя собственная близость. Конечный результат этой встречи был гораздо более болезненным, чем то, что мы с Чарли испытали сегодня утром.

В ту ночь я обнаружил, что смотрю через восьмигранное сооружение на своего кузена Луку Костелло.

Семья.

С тех пор как я стал достаточно взрослым, чтобы понимать, родители говорили мне, что семья — это очень важно. Лука был сыном Винсента Костелло, двоюродного брата моей матери. Они с Винсентом были близки. Мой дедушка умер молодым, и они с Винсентом росли как брат и сестра у его родителей, Кармайна и Розы. Когда мы с Лукой были детьми, мы играли на задних дворах и парковках по всему Бруклину. Мы были засранцами, которые прикрывали друг друга. После того, как мы переехали в Рай, я редко видел Луку. Тем не менее, навалять кому-нибудь в каком-то глухом переулке было далеко от турниров ММА³.

Когда наступила та ночь, я был «Ноксом» Деметрием, чемпионом ММА. За свою короткую карьеру я был самым молодым соперником, который набрал так много побед, в очках и нокаутах, больше, чем кто-либо другой в районе Нью-Йорка.

Истеблишмент ММА был на моей стороне. Организаторы бойцовского клуба в Джерси сколотили на мне целое состояние.

ММА было дерьмово рискованное дело. Я никогда не знал, кто войдет со мной в восьмиугольник. Я был включен в список хедлайнеров — но не публично. Это не было похоже на то, что у бойцовского клуба был баннер, развевающийся за самолетом на берегу Джерси, или даже освещенный плакат за пределами спортзала, который был больше похож на склад.

Работало сарафанное радио.

Нокс Деметрий, непобедимый чемпион ММА. Это привлекало

лучших соперников.

Ублюдки выстроились в очередь, умоляя организаторов дать мне шанс. Так я и делал — днем в Нью-Йорке, а потом переходил мост в Нью-Йорк и дрался ночью. Мои родители перестали меня воспитывать. Они покончили друг с другом. Орен был занят тем, что не пропускал ни одной юбки и заключал закулисные сделки, чтобы улучшить репутацию имени. А моя мать проводила время в Рае, наконец-то выйдя из-под гнета двадцати лет, потраченных впустую на отца. Я был счастлив за нее. На него мне было насрать.

ММА начиналась как развлечение и переросло в мой собственный бунт. Я знал, что делаю. Я знал, для кого делаю деньги. Это была моя собственная версия сделок Орена Деметрия.

Я слышал предостережения родителей. Я знал о районе и фамилию моей матери. Но я никогда не был частью этого. Особенно после переезда. Это не значило, что я не знал.

Делая то, что делал, где я это делал, я добивался двух вещей: я делал имя Деметриев известным для меня, а не для Орена, и в то же время я обманывал закулисные сделки Орена. Подпольный мир ММА включал в себя семьи, картели, а также всевозможных людей, которых мой отец предпочел бы, чтобы я не знал.

Да пошел он.

В двадцать лет я думал, что у меня иммунитет. Так было до тех пор, пока я не увидел Луку и Винсента, и не узнал.

Я сделал свое имя известным и принес состояние не тем людям.

Я понял…

Вместо того чтобы учиться в колледже, как я, Лука работал в бригадах своего отца, управляя одними и был заместителем командира в других. В свои двадцать лет, будучи сыном главы семьи, Лука имел репутацию человека, выполняющего приказы. Я слышал слухи и видел новости. Лука был профессионалом в устранении проблем. Оружие, ножи или его кулаки — все варианты. Он уже ушел от одного обвинения в убийстве, а еще одно находилось на рассмотрении.

Мой кузен добровольно сделал то, чего я не хотел делать, пошел по стопам своего отца.

Винсент, отец Луки, хотел, чтобы мое участие в ММА прекратилось. В тот вечер он присутствовал на ринге, чтобы убедиться, что все закончилось. Я просто не был уверен, был ли он там, чтобы предупредить или ударить.

Я вспомнил предостережение отца, его гнев на мое времяпрепровождение. Он настаивал, чтобы я занимался чем-то другим, чтобы я больше уважал свое имя и то, откуда я родом. Я не слушал.

В тот момент, когда глаза Луки встретились с моими, меня охватило чувство страха, которого я никогда раньше не испытывал, особенно, в восьмиугольнике. Когда я повернулся к Винсенту, я знал, что будет драка, и что Лука был послан, чтобы преподать мне урок.

Я был хорош в бою, лучший в смешанных единоборствах, но смерть не была моей целью.

Удар, который они планировали, не был выстрелом из пистолета.

То, что они запланировали, не будет быстрым и безболезненным.

Я сразу же понял, что то, что я сделал, намеренно опозорив отца, имело далеко идущие последствия. Я Деметрий, но также и Костелло. Я не был уверен, планировал ли Винсент это только для меня, или это также должно было навредить Орену. Все, что я знал наверняка, это то, что меня вот — вот забьют до смерти на глазах у сотен свидетелей.