Обман

Джордж Элизабет

Салах уж начала волноваться, что подруга так и будет пытать ее молчанием, но тут Рейчел наконец заговорила.

— Я не могу, — произнесла она.

— Что не можешь?

— Ты знаешь что.

— Не знаю. Скажи.

Рейчел перевела взгляд с мастерской на лицо Салах. Салах подивилась про себя, как могла она никогда раньше не замечать, насколько уродливы эти глаза, посаженные неестественно широко, один ниже другого, — даже косметологическая операция не помогла. Салах просто приучила себя не видеть уродства подруги. Рейчел не виновата,

такой она родилась.

— Всю прошлую ночь я совсем не спала. Я все время думала, — сказала Рейчел. — Я не могу допустить, чтобы ты… Ты понимаешь… ну то, о чем ты просила.

Сперва Салах не могла заставить себя поверить, что Рейчел говорит об аборте. Но неумолимая решимость, написанная на причудливо-уродливом лице подруги, убедила ее.

Единственное, что она произнесла в ответ, были слова:

— Ты не можешь…

— Салах, я говорила с Тео, — торопясь, объясняла Рейчел. — Я знаю, знаю. Ты была против. Но ты должна понять; Тео не может оставаться безучастным в такой ситуации.

— Тео это не касается. — Салах сама подивилась, насколько строго и чопорно прозвучала эта фраза.

— Скажи это Тео, — осадила ее Рейчел. — Его стошнило, когда я рассказала ему, что ты собираешься сделать. Не смотри на меня так, Салах. Я знаю, о чем ты думаешь. То, что его стошнило, не значит, что он не будет тебе помогать. Мне тоже сначала так показалось. Но я думала об этом всю ночь и теперь знаю: если ты подождешь и дашь возможность Тео…

— Ты не слушала меня вчера, — решительно прервала ее Салах. — Я не могу выйти замуж за Тео, я не могу быть с Тео, я не могу даже говорить с Тео. Ну как ты этого не понимаешь?

— Почему, я понимаю, — возразила Рейчел. — Возможно, ты не сумеешь говорить с ним еще некоторое время. Возможно, до тех пор, пока не родится ребенок. Но когда ребенок родится… пойми, Салах, он же человек. Не чудовище. Тео не откажется от своего ребенка. Другие парни, наверно, рассуждают иначе, но Тео Шоу не из таких. Ты сама в этом убедишься.

Салах показалось, что земля уходит из-под ног.

— А как, по-твоему, мне скрыть от моей семьи, что я беременна?

— Этого сделать не удастся, — ответила Рейчел с таким видом, словно она ни сном ни духом не ведает о том, что ждет женщину, ожидающую рождения внебрачного ребенка, в азиатской семье, строго придерживающейся традиций. — Ты должна будешь рассказать все матери и отцу.

— Рейчел. — Салах лихорадочно соображала, что делать, и каждая новая мысль оказывалась еще более нереальной, чем предыдущая. — Ведь ты и вправду не слушала меня. Ты же должна была хотя бы попытаться меня понять!

— Но ведь и так ясно как день, что хорошо для тебя, ребенка и Тео, — тоном сурового судьи изрекла Рейчел. — Так будет лучше для всех, в том числе и для меня.

— А ты-то здесь при чем? Ведь мне ничего, кроме информации, от тебя не надо. Ну, может быть, помощь, чтобы добраться до врача и пробыть там столько времени, сколько будет нужно.

— По-твоему, Салах,

это все равно что сходить на рынок. Ты же не можешь просто войти и сказать: «Я хочу избавиться от ребенка». Ведь нам с тобой придется побывать там не один раз и…

— Я же не просила тебя ходить со мной, — перебила ее Салах. — От тебя требовалось просто узнать, куда мне идти. А добраться туда я могу и одна. А когда я договорюсь, то мне нужно будет, чтобы ты позвонила ко мне домой и придумала что угодно, чтобы меня отпустили с тобой на некоторое время, чтобы успеть это сделать.

— Да ты послушай себя, — взмолилась Рейчел. — Ты даже слово «аборт» не можешь произнести. Ты говоришь «это». Ты только представь себе, что будешь чувствовать, когда избавишься от ребенка!

— Я знаю, как я буду себя чувствовать. Я буду чувствовать облегчение, оттого что опять начала жить. Я буду знать, что не уничтожила доверие родителей, не разрушила мою семью, не довела отца до смерти, и пусть все…

— Но я не позволю тебе этого сделать! — возразила Рейчел. — Тебе придется сказать им правду и потерпеть — день, неделю, в крайнем случае месяц, а потом все прибегут. Тео, твои родители. Даже Муханнад.

— Муханнад, — с ужасом произнесла Салах, — убьет меня. Пойми, Рейчел, как только я не смогу больше скрывать беременность, мой брат убьет меня.

— Все это чушь, — отмахнулась Рейчел. — Ты и сама знаешь. Он взбесится, может быть, даже подерется с Тео, но тебя он никогда и пальцем не тронет. Ты же, волею Аллаха, его сестра.

— Рейчел, прекрати! Ты его не знаешь. Ты не знаешь моей семьи. Ты видишь то, что снаружи — то, что видят все, — но ты не знаешь сути. Ты не знаешь, на что они способны. Они увидят мой позор…

— Ничего, они переживут, — изрекла Рейчел с такой решимостью в голосе, что Салах почувствовала отчаяние. — А до этого я позабочусь о тебе. Ты же знаешь, я никогда тебя не бросала и не брошу.

Салах припомнила все события последних дней: то, что произошло днем в воскресенье, их разговор накануне, встречу в «Приюте на утесе» — настолько ясно, словно она сидела перед экраном.

— К тому же, — объявила Рейчел таким тоном, что Салах поняла, что следующая фраза будет заключительной, — я должна считаться и с собственной совестью. Как, по-твоему, я должна себя чувствовать, сознавая, что участвую в деле, которое считаю неправильным? Я не могу не думать об этом.

— Конечно, — чуть слышно произнесла Салах.

Рейчел не только не помогла ей — своим присутствием она лишила ее последних сил, выбила из-под ног опору. Салах казалось, что ее подхватывает и уносит прочь какой-то вихрь. Земли под собой она не чувствовала, раскаленное солнце будто сожгло само себя, и теперь вокруг расползалась стужа. Заброшенная вихрем на необитаемый остров, за тысячу миль от Рейчел, Салах услышала приглушенные расстоянием слова прощания:

— Тебе не из-за чего волноваться, Салах. Все будет хорошо. Вот увидишь.