Обман
Шрифт:
Итак, в списке подозреваемых наконец-то нарисовался азиат, с облегчением подумала Барбара. И все-таки, что же скрывают Тео и Салах?
Глава 11
Дойдя до конца пирса, Барбара вошла в одиноко стоящую палатку с вывеской «Сладкие сенсации» и появилась из нее с двумя пакетиками в руках: в одном был попкорн, в другом — разноцветные леденцы. Доносившиеся оттуда запахи жареных пончиков, сахарной ваты и воздушной кукурузы были настолько соблазнительны, что пройти мимо было невозможно. Покупая сладости, она испытывала угрызения совести. Ладно, утешала она себя, зато в следующий
Поколебавшись, с чего начать, она достала леденец, положила его за щеку и пошла к машине. Она оставила свою «мини» на Плаце, полосе рядом с шоссе, которое тянулось вдоль берега и затем заворачивало к расположенному на возвышенности району города. Здесь, словно в строю, замерли виллы, построенные во времена короля Эдуарда, но совершенно непохожие на дом Эмили. В их архитектуре чувствовалось итальянское влияние: балконы, арочные окна и двери. В 1900-х годах они наверняка считались бы последним криком строительной моды, однако теперь, подобно дому Эмили, нуждались в срочном ремонте. Почти на всех выходящих на дорогу окнах были таблички: «Ночлег с завтраком», но грязные занавески и осыпающаяся на тротуар с оконных переплетов краска отпугивали даже самых невзыскательных любителей приключений. Дома выглядели безлюдными; вероятно, половина из них ожидала своей очереди на снос.
Около машины Барбара остановилась. С этого места на побережье она могла осмотреть город, и то, что она увидела, ее не порадовало. Дома, стоящие вдоль полого поднимающейся вверх дороги, нуждались, как и виллы, в ремонте. От многолетнего воздействия морского воздуха краска на стенах полиняла и облупилась, металлические ограды и решетки заржавели. Туристы сюда давно не заглядывали: дешевые турне в Испанию стали для большинства публики более привлекательными, чем поездка в Эссекс. Это печальное зрелище напомнило ей дом мисс Хэвишем: [26] время будто остановилось, и Балфорд постепенно ветшал и разрушался.
26
Мисс Хэвишем — персонаж романа Ч. Диккенса «Большие надежды». Брошенная женихом в день свадьбы, она сохраняла дом в прежнем состоянии: свадебный завтрак навсегда остался стоять на столе, а сама она до конца жизни была одета в свадебное платье.
Город отчаянно нуждался в рабочих местах, которые предлагал Акрам Малик, и в реконструкции, задуманной семейством Шоу. А что, если их интересы где-то пересекались? Выяснить это могла только полиция Балфорда.
Все еще размышляя о судьбе городка, она заметила двух темнокожих мальчишек не старше десяти лет, только что вышедших из кафе «Горячие и холодные закуски Стэна» с рожками мороженого «Корнетто». Они направлялись к пирсу. Около шоссе остановились, пропуская машины. Запыленный фургон притормозил, давая им возможность перейти дорогу.
Сквозь грязное ветровое стекло было видно, как водитель рукой подал знак перейти на другую сторону шоссе. Мальчики благодарно кивнули ему и сделали шаг с тротуара. Именно этого, казалось, только и ждали те, кто сидел в фургоне.
Пронзительно сигналя, машина рванулась с места. Громкий рев мотора слился с многократным эхом, отразившимся от домов по обеим сторонам дороги. Испуганные
— Проклятые паки! — заорал кто-то из сидящих в фургоне.
Вслед за этим выкриком из окна полетела бутылка. Она была открыта, и ее содержимое расплескалось по воздуху. Мальчики сумели увернуться от бутылки, она разбилась о тротуар возле их ног, но желтая жидкость залила их лица и одежду.
— Черт возьми! — выругалась себе под нос Барбара и поспешно перебежала шоссе.
— Мое мороженое! — рыдал младший. — Гассан, мое мороженое!
Лицо Гассана выражало презрение, смешанное с отвращением, горящие глаза смотрели вслед фургону, с ревом преодолевавшему подъем. Барбара безуспешно пыталась разглядеть номерной знак автомобиля.
— С вами все в порядке? — обратилась она к мальчикам.
Младший все еще плакал. Солнечные лучи и жар, исходивший от плит тротуара, мгновенно высушили одежду ребят. Пронзительный запах мочи так и бил в нос. Отвратительные желтые потеки расплылись на их белых шортиках.
— Мое мороженое, — скулил ребенок.
— Замолчи, Мушин! — нахмурившись, приказал Гассан. — Им нравится, когда ты плачешь. Прекрати! — Схватив Мушина за плечо, он с силой встряхнул его. — Вот, возьми мое. Я не хочу мороженого.
— Но…
— Бери! — Он протянул свой рожок плачущему мальчику.
— Вы в порядке? — снова спросила Барбара. — Это ужасно!
Гассан наконец-то поднял на нее глаза. Если бы презрение имело вкус, она наверняка почувствовала бы его, и очень отчетливо.
— Английская сука. — Он произнес эти слова настолько отчетливо, что их нельзя было спутать ни с какими другими. — Отвали от нас! Мушин, пошли.
Барбара застыла от неожиданности. Когда она пришла в себя, мальчишки уже отошли на некоторое расстояние. Они направлялись в ту же сторону, куда надо было идти и ей, так решительно, что было ясно: никто не сможет остановить их и помешать исполнить задуманное.
Барбаре они наверняка бы понравились, не будь она свидетелем событий, которые лишний раз подтвердили: Балфорд находится на грани межрасового взрыва. Вполне возможно, что напряжение, казалось витавшее в воздухе, всего лишь несколько ночей тому назад привело к убийству. Она следила за мальчиками, пока они не скрылись из глаз, потом вернулась к машине.
До дома Тревора Раддока было недалеко. До него и ехать-то было не надо. Зайдя в книжный магазин, она купила карту города и, взглянув на нее, прикинула, что Алфред-террас расположена в пяти минутах ходьбы от книжного магазина на Хай-стрит, где она сейчас находилась. До ювелирного магазина «Рекон» тоже было рукой подать.
Алфред-террас — это семь домов, выстроившихся в линию по одну сторону небольшой площади, двухэтажных со стороны площади и одноэтажных с противоположной. Во всех домах под окнами выступали ящики для цветов, но в них не росло ни травинки; двери были настолько узкими, что хозяева наверняка сидели на голодной диете, чтобы иметь возможность попасть внутрь. Все здания были одинакового грязно-белого цвета, и только двери, хотя и облупившиеся сейчас, но когда-то выкрашенные в разные цвета — от желтого до красно-коричневого, отличали один дом от другого. Краски сильно выцвели: фасады домов были обращены на запад и принимали на себя удар самого жаркого солнца от полудня до заката.