Обмануть пророка
Шрифт:
– Иииес тудейн! Аймам хетсин еден кинтуплеееейн!
Шило покрутил головой:
– Город поимели, теперь над песнями изгаляются. Уроды.
После очистки склада, мужики, до самого вечера, ковырялись с "черной защитой" Приюта. Сначала ляпали короба из пластиковых канализационных труб метровой длины, нагревая их горелкой, а потом пошёл поток брусков темноты, которые кузнечными щипцами выволакивали к периметру и укладывали один к одному. К восьми закончили. Систему поворота
В Улье нет времён года. Долгота дня - величина постоянная. Ровно семнадцать часов. В пять утра - рассвет, в десять вечера - закат.
Все вернулись в контору, устроили поздний ужин.
Бабка встрепенулась:
– Варвара! А почему ты не ушла с детским садом?
Варя округлила глаза:
– Да как же я уйду, матушка Мила Львовна? А кормить народ кто будет?...
Янка шепотом объяснила:
– Она в портал лезть боится до паники. Да и Дед тут... Они уже с ним каюту себе присмотрели. Крайнюю. Обустраиваются…
Мила Львовна покрутила огорчённо головой. Ну что тут сказать - неслухи.
После ужина все сходили в душ и разбрелись по комнатам.
Не успел Пашка отстегнуть кобуры, как в каюту вошла, а точнее - вбежала, Мария:
– Где Бабка?
– Там, - Пашка ткнул в соседнюю комнату.
Беда зашла в спальню и повинилась:
– Бабка, я про проверку личного состава забыла. Закрутилась и забыла.
– Ладно. Не расстраивайся. Время у нас есть. Потом проверим.
И успокоенная Беда ушла у себе.
Пашка посмотрел на диван, сморщился, махнул рукой и пошёл в спальню. На кровати спать по любому удобней.
Разделся и завалился с намерением всласть выспаться. Устал, честно говоря. Он лежал и расстраивался от того, что до сих пор как-то не вписался в коллектив. Все события проходят без его участия. Ну, в основном. Он привык в той, в нормальной жизни, к своей инициативности, к ведущему положению в коллективе. А тут как-то… Мда…
За новыми и, честно говоря, не совсем обычными делами, тоска по семье за весь день ни разу не вплыла из глубин подсознания. Теплилась где-то там… на дне. А теперь попыталась подняться, влача за собой депрессию. Но Бабка не дала провалиться в чёрную хандру.
Она зашла в спальню, уже в одной ночной распашонке, выключила свет и тоже залезла под одеяло. Осторожно прижалась к Павлу, обняла, положила одну ногу на мужика.
Пашка взял Бабку за бедро и приподнял её коленку повыше к животу, чтобы не давила на воспрявшее достоинство. Как бы он не старался относиться индифферентно к женскому соседству, организм отвечал естественным образом.
Мила тоже отреагировала на это прикосновение. Она тяжело задышала с постаныванием и ещё сильнее притиснулась
Ну разве, в такой ситуации, можно сохранить спокойствие? Это же какой бесчувственной скотиной надо быть?! Пашка только мысленно сказал - "Прости Лариса"…
Он даже и не представлял, что способен на такой эротический марафон. Через час интенсивных упражнений, вымотав и себя и партнёршу, Скорый лежал, расслабленно гладил Милу по спинке и тихонько целовал её в макушку и в висок. Женщина лежала головой на его груди, устало распластавшись и что-то невнятно сказала.
– Что?
– переспросил Пашка.
– Ты Тьму не забывай. И её тоже… И ей тоже внимание оказывай.
Пашка усмехнулся:
– Ты что - ревновать не будешь?
– Нет, Павлуша, не буду. Она девушка хорошая. И любит тебя. Даже сильнее чем я.
Мила подтянулась, поцеловала Пашку в подбородок.
– Хоть, больше чем я - вроде бы уже некуда. А она вот… Ухитряется…
Пашка переварил эту информацию, потом ещё раз чмокнул Бабку в макушку:
– Знаешь, что я хочу тебе сказать… Такое впечатление, что я знаю тебя всю жизнь… Почему так?
– Это потому, что я тебя знаю. Всего знаю, до мелочей, до родинок, до мыслей. Может поэтому…
– Может быть… Ну, всё. Давай спать.
И провалился в сон.
Глава 18. День третий. Повестка
Утром проснулись одновременно. Бабка вскочила и первым делом уставилась на кроватку Кристинки. Закрыла глаза, промычала расстроено и снова упала головой на Пашкино плечо.
– Надо к Бекасу идти, ребёнка проведать.
– А он, Бекас-то, во сколько придёт?
– В девять.
– Ага, сходим... Я на пробежку. Ты как - присоединишься?
– Неа. Мне надо себя в порядок привести.
Бабка, действительно, выглядела потрепанной. Бледная, вялая, волосы колтуном, губы распухли от поцелуев. Пашка забеспокоился:
– Мила, ты в порядке? Может - помочь?
Милка усмехнулась:
– Ты, что - умывать меня будешь, или кремом мазать? Дуй на свою пробежку, я сегодня тебе компанию составить не смогу. Умудохал бедную девушку…
Чмокнула Пашку в щёку, шлёпнула ему по заднице.
И Пашка, напялив штаны и берцы, по пояс голый, рванул по периметру территории Приюта. На втором круге, из окна второго этажа высунулась Беда:
– Паша! Погоди! Я с тобой!
Он подождал Марию, и они, по старой памяти, помчались по кругу, наматывая километраж. Приют просыпался. В окна, на бегущую парочку, уставились обитатели.
– Завтра ещё кто-нибудь подключится. Как пить дать, - обещала Беда.
Дугин вернулся в жильё потный, тяжело дышащий. Устал. Полез под душ.