Обмануть смерть
Шрифт:
— Неизвестно. Ни про него, ни про нас. Это поход, откуда знать, так или нет? Вдруг еще годы минут?
— А какие могут быть доказательства? Тебе-то ладно, прямо сказал, дойдешь до конца.
— Думаешь, именно сейчас?
— А ты нет! — с сарказмом сказал друг. — Многие оттуда возвращались?
— Может, да, а может, и не сейчас. Да и какая разница. Слава великого полководца разонравилась?
— Он не так сказал, — помотал головой Тор. — Дурную славу обещал. Иначе в чем смысл?
— «Одни проклянут, другие ноги целовать станут».
— А еще удар в спину.
— Но не раньше получения высокого чина, — выразительно
— У тебя хоть выбор будет…
— Ну, извини, огромный. Получить откровение или женщину. Претензии, — показал в сторону неба, — к нему. И потом, раз Куша можно убрать, значит, судьба не жесткая. Постараешься — изменишь.
— Это — да. Только никто не способен бороться с богами. Вот это что?— Тор показал на тучи на горизонте.
— Откуда мне знать? Дождик будет.
— Я вырос у моря. Шторм идет.
Он усмехнулся.
— Что правильно сделать, чтобы уцелеть в бурю?
— Ну, наверное, высадиться на берег. Тем более что тот не далеко.
— Все наоборот. Чем дальше от земли, тем лучше. Не ударит о скалы. Если судно выдержит шторм, все будет в порядке. Я это к чему? Лужа от Длинного моря очень отличается, но людей в лужах утонуло не меньше, чем в глубокой воде. Пророчества вещь скользкая. Ты думаешь, убегаешь от него, а оно как раз там ждет. На рифах.
— Каждой твари определена воля от бога. Птица парит в небе, рыба плывет в глубине. И человек волен в своих поступках. Никто не может принудить тебя слепо следовать жребию. Ты всегда выбираешь, как поступить, и измеряешь поступки согласно кодексу личной чести. Потому слова твои всего-навсего унижающий, разрушающий достоинство и волю, убивающий душу страх. Когда придет срок, сам решишь, возглавить войска или уйти на покой. А до того не стоит трястись.
— Спасибо, — помолчав, сказал Тор. — Не только за нас выбирают, но и мы сами. Иногда можно и отказаться. Честь важнее. Мою внутреннюю свободу никому не отнять.
Глава 10
МОРСКИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ
Лекарь
— А ты неплохо держишься, — ковыряясь в зубах, невнятно промычал штурман. — Остальные даже не явились к обеду.
Ничего удивительного. Дождь все еще лил, но уже не такой сильный, как вчера. Внезапный шторм с запада кое-кому могпоказаться очередным знаком.Теплая погода внезапно сменилась порывистым ветром, принесшим пронизывающий холод. Север, куда мы шли, отнюдь не был настроен гостеприимно. Черные тучи закрыли небо в считанные минуты, и началась малоприятная качка с переливающимися через борта валами воды. Как там себя чувствовали гребцы, мне неизвестно, но для пассажиров на корме освободили роскошные каюты. Ну, это по отношению к прочим, спящим прямо на палубе или в вонючем трюме в гамаке — роскошь.
Между прочим, в одной раньше в гордом одиночестве размещался штурман. Теперь там пребывало сразу трое, помимо бывшего хозяина. Пулад — начальник экспедиции и огромный человечище с не менее внушительным мечом на поясе, не снимающий сутками кирасы и неизменного плаща брата Ордена Солнца. До сих пор сказал едва ли пять слов, слишком занят
Талмат, напротив, бесконечно пытался вызвать на разговор и откровенно раздражал своими заходами и лицемерными попытками набиться в товарищи. Все хорошо в меру, и друг он мне, конечно, никакой, чтобы еще и изливать душу. Ну и я, естественно. Под постоянным бдительным оком обоих. В целом обстановка в каюте крайне душная, физически и морально. Предпочитаю проводить время на палубе. С одним поболтаешь, другому упавшему ногу вправишь, хоть отвлечешься от происходящего.
— Куда прешь?! — зарычал штурман на следующего мимо матроса.
Без раздумья врезал в морду нижнему чину. Тот только охнул, застыл и не вытер кровь.
Нравы морских офицеров, сходные, впрочем, с нравами фемского общества, давно не поражали своей грубостью. Даже в среде ремесленников, также не отличавшихся особенной мягкостью, учеников и подмастерьев вразумляли основательно, доводя порой до неприятнейших последствий. Но там все же обычно требовалась причина, в отличие от военных. На пьянство и на кулачную расправу с подчиненными начальство смотрело снисходительно, как на дело обычное и неизбежное.
— До сих пор неизвестно, — охотно ответил, дождавшись, пока несчастный уйдет, получив разрешение, — в чем причина так называемой «морской болезни». Многие авторитеты придерживаются мнения, — заливался я, как будто ему это в малейшей степени интересно. Моряки к этим вещами относились практично и суеверно, подозревая море в желании проверить на годность новичка. Раньше прямо поминали Хозяина Вод. Теперь это подразумевается, — что человек чувствует повторяющиеся движения, а глаза наблюдают постоянную картину, отчего в душе происходит разлад…
Он отчетливо выругался и прошел мимо, причем попытка вроде бы случайно зацепить меня не удалась. Моментально посторонился, давая дорогу.
А ведь совсем не дурак штурман. Я достаточно быстро выяснил, продвижение по службе у него шло из нижних чинов, учился искусству судовождения на должностях квартирмейстера и подштурмана. После подготовки сдал экзамен в лоцманской корпорации. А это говорит об определенном складе ума и характера. Мало кто из простых сумеет подняться. Ответственная должность. Помимо прокладки курса отвечает за навигационные инструменты, размещение и укладку балласта, груза, надзирает посредством подчиненных ему старших рулевых за состоянием провизии, парусов, якорей и прочего добра.
И одновременно штурман ниже всех офицеров по положению. В командной лестнице он идет за младшим из офицеров. Это означает, что при выходе из строя капитана командование судном передается первому лейтенанту, затем второму, и только по выходе всех из строя штурман принимает руководство судном. А если еще он не из фемов… В военном флоте хватает заждавшихся новой должности лейтенантов, и любой захудалый аристократ недолюбливают чужих, частенько придираясь по службе.
С третьего раза до штурмана дошло, что не настроен я приятно общаться. Уж очень откровенно он пытался выудить нечто еретическое. Кому сообщает, не известно и не важно, хуже то, что кроме легионеров практически каждый норовит выяснить нечто о моей жизни, совершено их не касающееся. Не знаю, чего уж они добиваются. Тайн из меня вытягивать не просили, цель теперь известна. Привычка, что ли, выявлять подозрительные подробности и неблагонадежный образ мыслей?