Обмануть смерть

Лернер Марик Н

Поднял и уставилсяна изображение. Покрутил, насколько возможно, скосил глаза. Ничего нового обнаружить я не надеялся, но всегда любопытно. А вдруг что-то изменилось. Вот точит меня одновременно надежда и страх увидеть нечто… Ерунда. Все по-прежнему.В зеркале отражался совершенно голый, страшно худой человек лет двадцати, европейского вида, с запавшими щеками и классическим греческим носом. Не сказать, что красавец из женских мечтаний, но откормить,приодеть, и далеко не второй сорт.

«Ну, здравствуй, — мысленно приветствовал себя. — С новым рождением. Какое там по счету? А, пес его знает. Не особо и волнует. Давно счет потерял».

Опа! А у входа заботливо приготовленная жратва. Хороший кусок жареного мяса с зеленью и кувшинчик. Живем!

Кушать

надо с достоинством, издеваясь над самим собой, размышлял отрывочно, поспешно хватая куски и засовывая в рот со звериной жадностью еду, торопливо прихлебывая паршивое пиво из глиняного сосуда. Обычно я так себя не веду, но Кризис что-то подстегивает в теле. Не то обмен веществ ускоряется, не то и после пробуждения продолжается перестройка всего, что имеется.

Чем больше тянуть, тем сложнее сдерживаться. После третьего рождения, когда я еще не слишком соображал и заранее не подготовился, голод довел до того, что руками разорвал овцу и жрал прямо сырую. Хорошо еще пастух под это дело не подвернулся, я бы и ему голову отвинтил без раздумий. Какие там мысли о последствиях, когда от голода сознание мутится!

Отодвинул вылизаннуюдо зеркального блеска пустую тарелку и невольно рыгнул. Да, с манерами у меня всегда было хорошо. И в старые времена, и сейчас. Демонстрация, насколько доволен угощением, в лучшем виде. Жаль, никто не слышал. Первый приступ голода снял, продолжить можно и потом. Пришло время выходить на всеобщее обозрение. Я и сквозь ткань палатки чувствовал терпеливо ждущих людей.

Ощущения непередаваемые. Когда-то я попытался изложить их на бумаге, и с досадой махнул рукой. К сожалению, не поэт. Подходящих эпитетов не обнаружил в памяти. Все чувства после нового рождения обострены до жути и, кроме того, вижу при желании сквозь ткань. Я мог закрыть глаза, и все равно созерцал сейчас всю округу. Причем не просто различал людей и животных, даже эмоциональный фон, а при необходимости могпредсказать поведение. Как давно я этого не испытывал, отгородив себя от внешнего мира! Сколь многого я сам себя лишил!

Осмотрелся по сторонам и, подобрав первую попавшуюся подходящую более-менее чистую тряпку, обвязал ее вокруг бедер. Ну что, пора жить дальше. Отдернул загораживающее вход полотнище и шагнул вперед, совершаяявление народу. Наверняка дожидаются, и незачем тянуть дальше. Впереди меня совершенно непроизвольно, без всякого желания, катился вал освободившейся энергии. Он отражался от людей, возвращался ко мне и снова усиливался за их же счет, давил на них.

Механизм этого явления я так и не понял. Он сродни эмпатии, и именно поэтому надо хорошо думать, прежде чем пользоваться. Если люди ждут выхода бога Врача, как происходило перед когда-то посвященным мне храмом, то и расположены заранее соответствующим образом. Будет им и экстаз, и излечение — на одной вере. А вот со скептически настроенными лучше этим методом не пользоваться. Он начнет давить, и те подчинятся, однако запомнят ощущение и насилие. Можно вместо любви легко получить ненависть.

Солнце уже клонилось к закату, прямо напротив палатки в кроваво-красных лучах сидело не меньше шести десятков человек. И местные горцы, и жрецы, и даже последний из моих сопровождающих легионеров. Вид у него был ошарашенный. Может ему и объяснили, что к чему, но вряд ли поверил. Я бы точно покрутил пальцем у виска в ответ на подобные глупости. Уж в ранах он должен разбираться профессионально. С моей не выживают.

Все дружно вскочили при моем появлении. Пожилой дядька с длиннющей седой бородой и прекрасно знакомым косым красным крестом на одежде запел торжественный гимн. Этот не из моих агентов, хотя догадываюсь, кто и откуда взялся. Любопытно, что мои поклонники во время битвы у храма себя никак не проявили. Наблюдали со стороны, не вмешиваясь. Неужели искали доказательств, что я — это я, а не самозванец? Тогда их ждет немалый сюрприз. В ближайшее время устрою ревизию и экзамены для обнаглевших. Мои жрецы и служители существуют для помощи людям и непременно должны многое уметь. Не только по части лечения. Я им устрою,

чтобы запомнили надолго. А то расслабились в покое.

К молитве присоединились и почти все остальные, с похвальной скоростью бухнувшись на колени. Ну, кроме явно не знающего слов Феликса и Тарапа, который заметно промедлил. Местные-то все в курсе. Мысленно я скривился, не люблю этих церемоний, сейчас еще ничего, а бывало, часами молились под музыку и торжественные вопли толпы, но приходилось привычно сохранять невозмутимое лицо. Людям это требуется. Не часто в последнее время их посещают боги. Даже такие, как я.

Старичок запнулся, воздуха не хватило на очередную песенную руладу, и литанию повел еще один крестоносец с хитрыми маленькими глазками. У этого во взоре восторга не наблюдалось. Тот еще тип — прагматик. Наверняка прикидывает, как использовать на благо свое и Храма мое неожиданное пришествие. Про любого присутствующего при желании могу много чего порассказать, и вопросы задавать не требуется.

Уж что-что, а в людях я разбираться за столетия научился замечательно. Мастер физиогномики и умелец читать побуждения по малейшим движениям. Тем паче, что мне сейчас себя в узде держать не требуется, и магия из меня так и прет. Настроения даже прощупывать не нужно, если понадобится, и верхний слой мыслей считаю. Раньше не выходило, а теперь я уверен — смогу! Неужели действительно с возрастом мощь растет? Когда-то меня любой правильно обученный маг затоптал бы. Я что, зря прятался?

Адекватных терминов так и не изобрел. Нет в моей прошлой жизни таких слов. Магия и есть магия. Эмоции и иногда даже куски мыслеобразов без труда расшифровывал и столетия назад, не напрягаясь. Только иногда это не особо приятно. Что за радость постоянно ощущать отношение к себе, особенно в большом городе. Редко кто даже нейтрально относится. У большинства в голове куча грязи. И притом я не женщина. Было бы еще хуже. Но в принципе, изредка такие умения применять полезно. Если не постоянно, а по важному случаю.

Не одних живых, еще и покойников определяю. Кару я отсюда без труда чувствую. Навечно упокоенную. Кто ее так? Буквально все кости переломаны. Ага, Палач приложил руку. Вот он стоит со смиренным видом в общей куче народа. Первый и последний из появившихся из Ямы после постройки храма у озера.

Если Тарап всегда имел свои идеи, все же дорос до Высшего жреца самостоятельно и ненавидел победителей, заставивших скрываться, а потому постоянно искал возможность навредить Солнцу, не слушая моих увещаний, то для этого цель в служении. Спустись Палач в долины, запросто мог бы превратиться в очередного бога с не очень приятным характером.

А так, мои люди его подобрали, подкормили и выучили. Теперь бродит по горам, вынося приговоры как последняя инстанция и высший арбитр, решая любые споры вплоть до кровной мести. Настолько правильный, что его боятся и крато. Своего рода Безумный, только с иным знаком. Никто не авторитет, только собственные представления. Какое там право или закон? Он за справедливость и воздаяние по делам…

А Кару мне абсолютно не жаль. Знала, на что шла, и очень старательно изображала обычную фемку. Не чувствовал с ее стороны опасности до самого конца. Ну надо же было так опростоволоситься! Как ребенка сделала.

И ведь знал, нельзя никому доверять, а так подставился. Не принял девушку всерьез. Вечное мужское желание покрасоваться, осложненное привычкой не считать женщину за человека. А ведь когда-то я таким не был, подумал, благословляя всех подряд. Как давно я не задумывался, во что превратился, и как сильно меня отравила империя!? Ее традиции, привычки и законы. Мда…

Тут есть тонкость, которую я обнаружил далеко не сразу. Чем больше времени проходит, тем хуже я помню прошедшее. Чем дальше ухожу, тем меньше остается в памятипрошлое. Не приспособлен мозг для хранения многосотлетних воспоминаний. Яркие впечатления, хорошие или плохие, сохраняются, бытовуха неизбежно исчезает. Даже языки забываются, включая прежний, до здешнего мира, что уж говорить про обычную жизнь и подробности взаимоотношений или давно забытых ритуалов.