Обманутая
Шрифт:
«Быстрее! — подстегивал меня внутренний голос. — Хит ждет тебя!»
Я вылетела на занесенную снегом парковку. Несколько оставшихся на ней машин почти полностью засыпало снегом, а мерцающий свет газовых фонарей, лившийся сверху, превратил их в подобие гигантских белых майских жуков.
Я нажала кнопку, чтобы открыть ворота. Они честно попытались широко распахнуться, но створки забуксовали в сугробах, и мы с Персефоной с трудом протиснулись в узкую щель.
Выбравшись за территорию, мы свернули направо и ненадолго остановились в окружавшей школу дубраве.
— Мы тихие-тихие… как призраки… никто нас не видит…
— Ветер, миленький, дуй около меня потише. Огонь, согрей меня. Вода, успокой снег на моем пути. Земля, укрой меня, где сможешь. А ты, дух, помоги справиться со страхом.
Не успели эти слова сорваться с моих губ, как я почувствовала дикий прилив энергии. Персефона фыркнула и слегка шарахнулась в сторону. И в тот же миг я словно оказалась в закрытом коконе. Конечно, мне все еще было страшно, и ночь оставалась холодной и пугающей, но на меня снизошло глубокое спокойствие, и я почувствовала себя под защитой стихий. Склонив голову, я прошептала:
— Спасибо тебе, Никс, за великие дары, которыми ты меня наградила.
И еще молча добавила, что очень надеюсь быть их достойной.
— А теперь поехали спасать Хита, — сказала я Персефоне.
Она пустилась в легкий галоп, разбрасывая из-под копыт снег и лед, и мы помчались сквозь ночь под бдительным взором Богини, которая и была самой Ночью.
Мое путешествие оказалось на удивление быстрым. Мы пронеслись по улице Утика и подъехали к шоссе на Брокен Эрроу.
Заграждения и сигнальные огни предупреждали о том, что шоссе закрыто. Я улыбнулась, направила Персефону в обход заграждений, и вот уже мы очутились на совершенно пустынной магистрали. И пустились в галоп.
Ветер свистел у меня в ушах, я низко пригнулась к шее моей кобылки, и наброшенная на голову попона развевалась за моей спиной, как плащ. Я представляла себя героиней старинного исторического романа и воображала, что скачу в какую-нибудь таверну на свидание с прекрасным юношей, с которым мой отец запрещает мне встречаться. Не скрою, это было намного приятнее, чем думать о том, что мы едем прямиком к черту в пекло.
Я повернула Персефону на шоссе, ведущее к Культурному центру и старому вокзалу, находившемуся сразу за ним. Всю дорогу от центра до шоссе я не встретила ни единой живой души, но время от времени мне попадались группки бездомных, прятавшихся от снега под крышами автобусных остановок, и несколько раз мы проезжали мимо полицейских машин.
«Мы тихие-тихие… как призраки… никто нас не видит… никто нас не слышит…» — каждый раз шептала я свою молитву, и никто ни разу даже головы не повернул в нашу сторону. Мне казалось, будто я действительно превратилась в призрак, и это, признаться, была не самая приятная мысль. Когда мы миновали Культурный центр, я пустила Персефону шагом, и мы тихонько двинулись через широкий мост, нависавший над хаотичным переплетением старых рельсов. На середине моста я остановила свою лошадку и посмотрела вниз на темное и мрачное здание заброшенного вокзала.
Благодаря мистеру Брауну, своему бывшему преподавателю искусства в старой школе, я знала, что когда-то это было красивой постройкой в стиле модерн. Но уже давно вокзал стоял заброшенным, и его растаскивали по кусочкам.
Вокзальное здание напомнило мне город
Мы переехали мост и нашли узкую тропинку, ведущую к зданию. Здесь было темно. Реально темно. Вообще-то это не должно было меня волновать, ведь я была недолеткой с обостренным ночным зрением, но почему-то ужасно волновало. Признаюсь вам по секрету — я боялась до чертиков.
Мы с Персефоной начали медленно объезжать здание крутом, чтобы найти вход в подвал, о котором говорил Хит.
Очень скоро я заметила ржавую решетчатую дверь. На первый взгляд она выглядела совершенно непреодолимым препятствием, и если бы не слова Хита, я бы ни за что туда не сунулась.
Но я не позволила страхам и сомнениям победить себя. Спрыгнув с седла, я отвела Персефону в вестибюль, где не было снега и ветра. Привязав ее поводья к какой-то металлической штуковине, я укрыла лошадку попоной и не пожалела времени, чтобы похлопать ее по боку и сказать, какая она храбрая и умная девочка и что я очень-очень скоро за ней вернусь.
Как видите я уже начала верить в силу собственных пророчеств и от души надеялась, что высказанное вслух обещание непременно исполнится.
Уйти от Персефоны было нелегко. Только тогда я поняла, как успокаивало меня ее молчаливое присутствие.
Но нужно было двигаться дальше. Одной.
Я подошла к ржавой железной двери и всмотрелась в лежащую за ней тьму. Там можно было различить только неясные очертания какого-то огромного помещения. Скорее всего, это и был подвал.
«Хит там, внизу», — напомнила я себе, а потом схватилась двумя руками за дверь и потянула ее на себя. Легкость, с которой та подалась, свидетельствовала о том, что этим ходом пользовались очень часто. Гораздо чаще, чем мне хотелось бы.
Внутри подвал оказался совсем не таким жутким, как я представляла. В тусклом свете, просачивавшемся сквозь зарешеченные окна, было видно, что это место с давних пор служило обиталищем бездомных. Повсюду виднелись следы их присутствия — огромные коробки, грязное
тряпье, старые одеяла и даже проволочная тележка из супермаркета (до сих пор не могу понять, как они ее туда притащили!). Вот только самих бездомных почему-то нигде не было видно.
Во всем огромном помещении мне не встретилось ни единой живой души, словно я очутилась в брошенном городе бродяг. И это было очень-очень странно, особенно, учитывая разыгравшуюся непогоду. На месте бездомных в такой снегопад я предпочла бы отсиживаться в теплом сухом подвале, а не слоняться по улицам или пытаться найти укрытие от холода на продуваемом всеми ветрами шоссе!
Только очень серьезная причина могла заставить бродяг покинуть подвал в самый разгар снежного бурана. И, кажется, я знала эту причину.
«Не думай об этом. Найди канализационную решетку и иди к Хиту».
Решетку найти оказалось нетрудно, нужно было только пройти в самый темный угол подвала.
Металлическая решетка в полу. Да-да, именно. В полу. Никогда в жизни, даже в самом страшном сне мне не могло присниться, что я не просто дотронусь рукой до этой гадости , но подниму ее и полезу внутрь.