Обмен времен «Холодной войны»
Шрифт:
— Пожалуйста, герр Маккоркл, я не умею плавать. Вытащите меня. Ради Бога, вытащите меня!
Я подполз к ограждению и посмотрел на него. Что-то скреблось о металл палубы. Моя левая рука. Я все еще сжимал горлышко разбитой бутылки.
Я смотрел на Мааса. Он на меня. Он пытался подтянуться на руках, но масса тела тянула вниз. Голова моталась из стороны в сторону. Башмаки скользили по борту баржи. Вылезти на палубу он не мог, но и падать в воду пока не собирался.
— Чтоб тебе утонуть.
Я поднял бутылочное горлышко и провел зазубренным краем по
Глава 21
Санитары запихивали меня в смирительную рубашку и рассуждали, каким узлом завязать рукава, когда вернулась боль и к горлу подкатила тошнота.
Симмс и Бурчвуд пытались надеть на меня спасательный жилет.
— Он истечет кровью, — предположил Симмс.
— Лодки-то все равно нет, а в этих лагерях меня кой-чему научили, — ответил Бурчвуд.
— Знаю я, чему тебя там научили, — хохотнул Симмс.
— В каком мы городе? — спросил я.
— Он очнулся, — прокомментировал Бурчвуд.
— Сам вижу, — ответил Симмс.
— Мы собираемся переправить вас на берег вплавь, мистер Маккоркл, — пояснил Бурчвуд.
— Это хорошо. — Я не возражал.
— Поэтому мы и надеваем на вас спасательный жилет, — добавил Симмс. — Расс одно время работал спасателем.
— Отлично. А вы приготовили еще один для Падильо? Он ранен. — Тут я и сам понял, что сморозил глупость.
— Мистера Падильо здесь нет, — в голосе Симмса слышались извиняющиеся нотки.
— Кроме нас, на борту нет ни души, мистер Маккоркл. Все куда-то подевались.
— Все куда-то подевались, — повторил я. — Уитерби куда-то подевался. Билл-Вильгельм. Блондин на Стене. Он тоже куда-то подевался? Капитан, Маас, Ку. И албанцы подевались. И мой давний компаньон Падильо. Черт побери, это уже кое-что. Давний компаньон Падильо.
Вода привела меня в чувство. Кто-то придерживал меня за шею и куда-то тянул. Я лежал на спине. Левая нога гудела от боли, кружилась голова. Я не сопротивлялся и смотрел на звезды. Вода, должно быть, была холодной, потому что мои зубы выбивали дробь, но меня это не отвлекало. Я считал звезды, не думая ни о чем другом.
Они вытащили меня на берег Рейна и остановили грузовик, направляющийся на рынок Бонна с грузом битой птицы. С водителем пришлось говорить мне, потому что ни Симмс, ни Бурчвуд немецкого не знали. Я пытался изложить водителю какую-то замысловатую историю насчет того, как мы гуляли вдоль берега и оказались в воде. Наконец сдался и вытащил все деньги из бумажника, которым снабдил меня Вольгемут, передал их водителю и назвал свой адрес. За 154 доллара он позволил нам сесть в кузов меж ящиков с битой птицей.
Симмс и Бурчвуд сняли меня с грузовика и вознесли на двенадцать ступеней, ведущих к двери моей квартиры.
— Ключ под ковриком, — пробормотал я. — Лучшего тайника не найти, не так ли?
Бурчвуд нашел ключ и открыл дверь. Они наполовину внесли, наполовину втолкнули меня в гостиную и усадили в мое любимое
— Вам нужен доктор, — изрек Симмс.
— Виски, — прошептал я. — В баре. И сигареты.
Симмс прогулялся к бару, принес полстакана виски и зажженную сигарету. Я схватился за стакан, даже смог поднести его ко рту. Он начал стучать мне по зубам. Но я сумел-таки глотнуть. Симмс налил мне бурбона [25] . Отказываться я не стал. Бурбон так бурбон. Еще глотнул виски, глубоко затянулся. Очередной глоток, еще одна затяжка.
25
Кукурузное или пшеничное виски.
— Дайте мне телефон, — попросил я Бурчвуда.
— Кому вы собираетесь звонить?
— Доктору.
Он передал мне телефонный аппарат, и я выронил его. Бурчвуд поднял его с ковра.
— Какой номер?
Я назвал, и он должное число раз крутанул диск. Трубку сняли не скоро.
— Вилли?
— Ja. — Заспанный голос.
— Маккоркл.
— Ты опять пьян, ты и твой ни на что не годный партнер.
— Нет. Еще не пьян. Только подстрелен. Ты можешь помочь?
— Уже еду, — и он бросил трубку.
Я выпил еще виски. Боль не уходила.
— Наберите еще один номер, — попросил я Бурчвуда.
Он посмотрел на Симмса, тот кивнул.
На этот раз довольно долго никто не отвечал.
— Фредль. Это Мак.
— Где ты? — спросила она.
— Дома.
Проснулся я в собственной постели под чистой простыней. В щелочку меж портьерами просачивался дневной свет. Фредль сидела на стуле у кровати с дымящейся сигаретой и чашкой кофе. Я попробовал шевельнуться, и от ноги по телу тут же прокатилась волна боли. Ныл и живот, словно кто-то хряпнул по нему бейсбольной битой.
— Ты проснулся, — улыбнулась Фредль.
— Но жив ли я?
Она наклонилась ко мне и поцеловала в лоб.
— Еще как. Доктору Клетту потребовался час, чтобы вытащить все дробины. Он сказал, что тебя задело только краем. Живот у тебя будет болеть еще неделю, и ты потерял много крови. И, наконец, скажи, ради Бога, где тебя носило?
— По городам и весям. Сразу и не вспомнить. Где Симмс и Бурчвуд?
— Эти двое! — Она пренебрежительно фыркнула.
— Ты ревнуешь?
— Нет, они такие усталые, потерянные.
— Им пришлось многое пережить, но испытание они выдержали. И я не хочу, чтобы с ними что-нибудь случилось.
— Один спит в кабинете, второй — на диване в гостиной.
— Который час?
— Почти полдень.
— Когда я позвонил тебе?
— В три утра. И, по их словам, сразу потерял сознание. Затем прибыл доктор и начал вытаскивать дробины. Он полагает, что из-за большой потери крови тебе нужно несколько дней полежать.
Я провел рукой по лицу.
— Кто меня побрил?
— Я... и искупала тебя. С каких это пор ты стал сержантом?