Обмен заложниками
Шрифт:
— Мадж, это же рулетка с миллиардом чисел на колесе!
— Сэр Солбери! Мы куда-то торопимся?
После шторма море казалось темно-серым. Непрозрачная вода, покрытая случайными кружевами пены, хаотично взъерошивалась, понемногу успокаиваясь после ночного безумства.
Вдали, параллельно курсу судна, тянулась полоска суши. Ветер издавал парусами странные хлюпающие звуки. Мадж в шезлонге куталась в плед, а Нэй в бинокль пытался рассматривать крупных белых птиц с черными головами, танцующих далеко за
Относительную тишину — шум волн, крики птиц, скрип мачт — внезапно разорвал воющий и скрежещущий звук. Перед носом корабля поднялся водяной столб, а от тугого хлопка взрыва весь корпус судна вздрогнул, словно наткнувшись на препятствие.
Нэй бросился к Мадженте. Она уже стояла у бортика, молча показывая рукой на черную фигурку, прорисовавшуюся со стороны берега.
Нэй посмотрел в бинокль, потом передал его жене. Хищные обводы корабля, три прямых высоких трубы, носовая и кормовая башни не давали поводов для оптимизма. Логики движения своего судна они по-прежнему не понимали и повлиять на его ход не могли. Заложено ли в программу представление о том, что такое предупредительный выстрел? Умеет ли судно обороняться? Или хотя бы выполнять маневры уклонения?
— Ты что-нибудь понимаешь по-гречески? — достаточно спокойно спросила Мадж. — «Абпопа» — так корабли не называют. Должно читаться по-другому.
Нэй снова схватил бинокль. На корме приближающегося корабля трепетал бело-синий флаг с красным знаком в центре. Действительно, что-то похожее на перекошенную букву «пси». Носовое орудие явно готово ко второму выстрелу.
Над их головами запела ткань, и скрипучие блоки начали опускать грот. Нэй инстинктивно отвел Мадженту на мостик и занял место у бутафорского штурвала. Через минуту они легли в дрейф.
На палубе металлического чудовища замелькали фигурки матросов. Спущенный на воду бот изрыгнул клуб черного дыма, и вскоре Нэй получил возможность вблизи рассмотреть представителей «береговой охраны», как он самоуспокаивающе обозначил их для себя.
Дюжина матросов, поднявшихся на борт, была одета в одинаковые черные одежды, из-под которых проглядывали смешные бело-голубые полосатые фуфайки. На головах матросы носили залихватски заломленные фуражки, лишенные даже подобия козырьков, зато с парой длинных черных ленточек на затылке. На околышах значилась все та же «Абпопа», а на кончиках лент золотились якоря, которые Нэй сначала принял за вычурные «омеги».
Английскому, португальскому, французскому и испанскому старший из гостей, поднявшийся на мостик, предпочел ломаный немецкий.
— Вы есть райзе-фюрер этот корабль? — спросил он, блеснув искусственным зубом, почему-то сделанным из желтого металла.
— Нэй Солбери, капитан. С кем имею честь? — что-то удержало Нэя от упоминания титула.
— Старший матрос Поплавский Балтийского революционного флота. Ваш корабль есть нарушать пространство планета Балтика-девять. Моя команда смотреть вокруг. Я решать: реквизит — не реквизит. Ферштейн?
— Галактическое
— Смотрите, здесь все равно нечего взять.
Поплавский добродушно улыбнулся ему, потом Мадженте, а потом хохотнул:
— Сам корабль, например.
Не прошло и пяти минут, как к величайшему изумлению Нэя, матросы, кряхтя и пыхтя, вытащили на палубу четыре больших кованых сундука и загалдели, видимо обсуждая, как их спустить на бот.
Поплавский уже нетерпеливо тянул его вниз по трапу за локоть:
— Шнель, шнель, старый дед. Низ смотреть, машина смотреть, руль смотреть. Старая корабль, еще долго служить мировой революция.
На ватных ногах Нэй последовал за матросом в трюм и неожиданно ткнулся ему в затылок.
— Что? Это? Такое? — сдавленно спросил Поплавский. — Я спрашиваю: Вас? Ист? Дас?
Только теперь Нэй почувствовал одуряющий, выворачивающий нутро наизнанку, дух гниющей органики. Привыкнув к полутьме трюма, он начал различать, прямо от их ног и до противоположного борта, мутные серебрящиеся тушки.
Сдержав рвотный позыв, Нэй выпрямился, и, откинув белоснежную прядь со лба, гордо ответил по-английски:
— Макрель, сэр! — и, во избежание эксцессов, тут же перевел: — Треска, господин революционный матрос.
Поплавский, едва не уронив Нэя в рыбу, выскочил на палубу и перегнулся через борт.
Побережье Балтики уже давно скрылось за горизонтом, а Маджента все еще не могла прийти в себя. Она продолжала дрожать даже в каюте, забравшись к Нэю под мышку, а он все старался подоткнуть плед со всех сторон вокруг них, словно шотландская клетка могла защитить от сквозняков внешнего мира.
— Как странно, правда? Мы прожили целую жизнь в одном месте, и только сейчас начинаем понимать, как по-разному все устроено, — Мадж в неверии качала головой из стороны в сторону, и седые кудри щекотали Нэю подбородок. — И Ричард, когда еще имел обыкновение приезжать, никогда не рассказывал ни о чем подобном. Как ты думаешь, мы могли бы встретить его?
— Каждый этнос строит свою иллюзию, — возразил Нэй, аккуратно игнорируя вопрос.
— Эта была не иллюзия, а большой железный корабль. И снаряды какого-то там калибра. И люди, готовые по праву сильного выкинуть нас за борт.
— Иллюзия у них в головах.
— А оружие у них в руках.
Он поцеловал ее в макушку. Их плавно приподнимало и опускало. Под всеми парусами, зарываясь носом в пологие попутные волны, судно направлялось к следующей точке своего непостижимого маршрута.
— Капитан Солбери, — внезапно заявила Мадж, выбираясь из его объятий, — я полагаю, что сегодняшний ужин имеет право быть сервированным по праздничному регламенту.
— Безусловно, графиня, — ответил он. — Предлагаю вам срочно проследовать в огород!