Обнаружение цели

Миргородов В. В.

— Иначе было нельзя! Если бы девица оказалась дома одна... могли бы быть подозрения!

Я в ответ похлопал глазами — какие подозрения?! Но через миг до меня доперло — а! Так вот для чего именно папка везде и всюду, на соревнования, в больницу, и вообще, ездил вместе со мной на соревнования как тренер! А не бабки! Или та же мать, которую он практически и из дому то не выпускал, незнамо как подговорив. Она ж даже по подружкам то ходить вдруг перестала! Тогда мне это казалось странным, а теперь... тоже несколько странно,

но уже — логично!

— Значит, вы выдали её за меня, они поняли что «я» — не бессмертна, вы схватили их и подергали за причинные места — начал я рассуждать вслух, наблюдая, как отец кивает, поглядывая заодно по сторонам, на всякий, — выбили что-то ценно из их начальства... а теперь... что?!

— А теперь... — усмехнулся отец, и потеребил меня по маковке — Ты будешь очень много выступать!

— Выступать? — скорчил я недовольную гримасу — Это вот так: Не хочу! Не буду! Не могу учиться! — и топнул ножкой, издав кроссовкам противный «хряпк» — И жить тут не хочу! Не нравится мне здесь!

Отец в ответ вдруг стал серьёзным. С него слетела вся весёлость утра, и распыленность красного лица эмоций, сменилась мертвецкой бледностью, что я даже забеспокоился, что к нам, в безлюдный парк, кто-то нехороший вышел. Гуляющая парочка, бабка на лыжах, али еще кто... реально нехороший! Но вращение головы на все триста шестьдесят, ни к чему не привело, да и отец смотрит явно не на окружающий пейзаж, а на меня.

— Что?

— Да ничего. Не строй из себя ребенка.

— Так я и есть... — отец вновь потеребил меня по волосам.

— А еще нам надо проработать твою новую внешность — со вздохом переключил он своё внимание с меня на парк, впрочем, не убирая руку с моей головы, говоря при этом куда-то в пустоту.

— Внешностью? — выскользнул я из-под руки — Это какую? Узкоглазую? — и я стянул глазки пальцами вместе, закашивая под японку, отец почему-то вздрогнул. — Или нечто пухлощекое? — надул я щеки хомячком, отпуская веки — А может вообще желаешь из меня мальчика сделать? — однако попытка вылепить из своего лица нечто мальчишеское, ни к чему путному не привела, даже спустя пять минут кривляний.

Ну не мужское лицо у этого тела! Не мужское! Можно конечно попытаться... но выйдет все равно какой-то слизняк.

— Нет, дорогая — проговорил отец, стирая с лица улыбку, что возникла на нем за время моих кривляний — Мы будем делать из тебя десять человек одновременно. Пойдем, у нас сегодня еще много работы.

Мы прошли парк насквозь, и вышли к еще одной линии застройки. Такие же девятиэтажки, как и везде, и к крайней мы и устремились. Спустились в подвал, открыв дверь с ноги, она не была заперта, прочапали с наглыми мордами мимо кучки бомжеватых мужчин, кажется, это были сантехники! Орудия труда, у них больно советующие! Да и не бомжи они явно, не бомжи!

Спустились еще по одной лестнице, пройдя через еще одну дверь с кодовым замком, отец

столь быстро его набрал, что я не успел запомнить цифры, и оказались в... спортзале? Кажется, это место бывшее бомбоубежище! И, кажется, здесь совсем недавно был произведен свеженький ремонт. Хоть краской и не пахнет, но все тут больно свежее!

— Вот, тут ты и будешь обитать большую часть своего времени — сказал батька, осматривая помещение с удовлетворённой мордой.

— Че? — не понял я.

— По крайней мере, ближайшие пару недель точно.

— Пойдем, с матерью попрощаешься.

— Чего!?!?

— Прости меня! Прости! — резко приобнял он меня, от чего я в конец опешил. — Но ты ведь сама все понимаешь, да? — отстранился.

— Да, понимаю. — стал серьёзным уже я, прекратив играть мелкую девчонку.

— Завтра, с утра, придешь сюда уже одна. Код четыре девять восемь шесть. Я тоже приду, но позже, и через другой вход. И все тебе объясню, а пока — побудь еще один денек нашей дочерью. Хотя бы ради матери.

— Хорошо — улыбнулся я, совсем теряясь в мыслях, о мыслях, роящихся в голове этого человека.

— Пойдем, она наверное нас уже потеряла.

Нда... идея у батьки... вообще секас. Теперь я должен быть не просто одной «девочкой пай», а сразу десятью! Точнее даже двадцатью! Больше похожих на меня по росту и телосложению кандидаток просто не нашлось. Но для начала хотя бы тремя!

А для этого я должен не просто сменить лицо, и постоянно его менять!

— НЕТ! Не надо! НЕЕЕЕТ! — проорал я, забившись в угол.

Заробел я пред... тонной штукатурки!

— Не надо! — крикнул в сторону стоящего в сторонке отца.

— Ну, давайте пока попробуем проходку — сказала тетенька, стоящая рядом с родителем, взглянув на него.

Отец кивнул, соглашаясь, я тут же выполз из угла, а девочка-макияжница, с огромной палитрой тональных кремов в одной руке, и кучей кисточек «от а, до я» в другой, непонимающе, но покорно-согласно, пожала плечами.

И даже не только вызубрить походку, манеру поведения, постановку ноги, осанку, невербальные жесты цели и мимику лица...

— Нет, нет, нет! — замахала руками та самая тетенька хореограф, на моё покачивание бедрами — Так ходит Юлия, а не Ирина! Давай все заново!

— Эх...

А еще и голос, манеру речи, писк блин при выполнении упражнений! И делать это все синхронно, вместе! Одновременно! Это ад! Это настоящее проклятье! Туча мелких деталей, которые надо выучить, вызубрить, и еще и во всем этом не заблудится! Не потерять себя... которого собственно, и нет.

Это муторная, тяжелая, и выматывающая работа! Чисто физически тяжелая! Не говоря уже о том, что оно давит на психику. Как ни крути, я и девочку Сашу то просто играю! И так можно вполне себе, утратить «себя». По крайней мере эту самую «любимую дочь».