Обнажая Сердце
Шрифт:
Все должно быть наоборот.
— Мне было очень больно. Моя голова пульсировала, а лицо было покрыто кровью, но, по большей части, больно было от того, что меня так легко… отвергли, меня не хотели.
Я нервно впиваюсь в палец зубами, чувствуя отвращение.
— Но я глубоко его ненавижу из-за того, как он обошелся с Ирис, когда та вышла посмотреть, что произошло. Она была в панике, ее трясло от того, что она увидела нас в таком хаосе. И когда она попыталась его вразумить, умоляя помочь мне и отвезти в больницу, он отпихнул ее. А я был беспомощен, лежал на полу и не мог помочь ей. В тот самый момент всякое уважение и хорошие
Он всматривается в мои глаза в поисках ответной реакции. Я моргаю, мои глаза наполняются слезами и смягчаются. Я скольжу рукой, лежащей на его талии, дальше и прижимаюсь к нему, сокращая расстояние между нами. Я беру его взволнованное лицо руками и целую со всей страстью.
Вот она, Хейлз, редкая возможность взглянуть в глубину души Дэниела. Грубый, жестокий, властный, эмоциональный, добрый и… ранимый.
Когда я слегка отклоняюсь, он продолжает:
— Второй поворотный момент был хорошим. День, когда я подписал документы на собственность своей компании. В тот день я поклялся себе, что сделаю все, что в моих силах, чтобы измениться к лучшему. Я решил бросить бои, что было очень трудно — мне даже пришлось посещать психотерапевта некоторое время.
Я снова целую его в губы, показывая, что понимаю его и горжусь тем, что он сделал.
Внезапно его серьезное выражение лица становится обеспокоенным, но веселым, и он издает смешок и качает головой.
— У меня ушло несколько лет и хренова туча денег, чтобы я мог сказать вслух — я злой. Ну, знаю, что я все еще импульсивный и вспыльчивый, но, Хейлз, я пытаюсь. Особенно, после того, как встретил тебя.
— Дэниел, ты — все, чего я хочу. Я ничего не хотела бы менять, — и я люблю тебя, особенно сейчас, после того, чем ты только что поделился со мной.
— И знаешь что, детка? Был еще один важный поворотный момент. Он изменил все, чем я был, ну… чего я хотел. Все, что я думал, что хочу, в дальнейшем будущем.
Я глотаю и моргаю в ожидании продолжения.
— Знаешь, это было во время одного из наших бессмысленных разговоров. Я даже не помню, о чем мы, черт возьми, говорили, но я точно помню, что в середине того разговора я почувствовал, что хотел бы, чтобы так было всегда, чтобы ты никогда не уходила.
Он тянется вверх и прижимается к моим губам в коротком поцелуе, но на данный момент я хочу большего. Мне нужно больше.
— Итак, детка, вот он я, весь я. Я знаю, ничего даже не будет похоже на то, что у нас было до сих пор, и знаю, что это будет тяжело, — он подносит руки к моему лицу и удерживает его между ними.
Вот все его несовершенства и неуверенность раскрыты, и все, о чем я могу думать, как они заставляют меня чувствовать большую связь с ним, усиливая мои и без того сильные чувства к нему.
—
И впервые я чувствую уверенность в нем, в нас. Я киваю, слишком переполненная эмоциями, чтобы ответить словами.
— Ты в порядке? — спрашивает он, меняя тему, позволяя мне обдумать все, чем он только что поделился, не принуждая меня ответить немедленно, за что я не могу быть более благодарной.
Я киваю.
— Я более чем в порядке, я благодарна, — когда мой голос затихает, его лоб морщится. — За то, что ты доверяешь мне, заботишься так сильно и делишься всем этим со мной, — он дарит мне мальчишескую однобокую улыбку.
— Я на самом деле о тебе забочусь, — говорит он. Я тянусь к нему и устраиваюсь в его объятиях. Он утыкается носом в мои волосы, и я закрываю глаза, растворяясь в нем.
— Почему ты зовешь свою маму по имени? — говорю я в его грудь. Секунду он размышляет.
— Я не знаю. Наверное, потому что она гораздо больше, чем просто мама… — я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него. — Она есть, всегда была, моим… всем, — я таю внутри и улыбаюсь ему любящей улыбкой. — Моим всем, до встречи с тобой, — его ответная улыбка заставляет мое сердце трепетать. — Мы были лишь вдвоем. Очень близки. И когда я вырос, она стала моим лучшим другом.
Я целую его губы, глубоко и страстно. Мне нужна связь с ним — мне нужен он. Он — настолько большее, мое большее.
Я кладу голову на подушку и рассматриваю его лицо. Он улыбается мне.
— Твой отец связывался с тобой когда-нибудь после этого?
— Он… — презрительное негодование кроется за словами. — Да, Хейлз. Как только наши акции появились в «Nasdaq» (Прим. пер.: Nasdaq — американская биржа, специализирующаяся на акциях высокотехнологичных компаний), он связался со мной, — я делаю глубокий вдох, и когда уже собираюсь прокомментировать, он добавляет, — я не ответил тогда, и все еще не собираюсь иметь с ним ничего общего.
Я киваю, лаская его лицо своим взглядом.
— Итак, раз уж мы закончили с сегодняшним специальным выпуском «60 минут обломов Старка», чем бы ты хотела заняться в оставшиеся выходные?
— Закрыть дверь и оставить внешний мир?
— Лучшего варианта быть не может, детка.
Глава 21: Открытый вопрос
Эта ночь стала поворотным моментом для меня. Для нас. После услышанного, как Дэниел открылся, знание о его физических и эмоциональных шрамах, поменялось все. На следующую неделю мы отключаемся от внешнего мира и становимся практически неразлучными. День ото дня, чтобы нормально функционировать, мы становимся созависимы или, ищем общества друг друга, как никогда раньше.
Мы сознательно не видимся с другими людьми. Социальные потребности сведены к минимуму. Дом становится нашим раем. Как два влюбленных подростка, мы не можем насытиться друг другом. Даже простейшие задачи выполняются вместе, от готовки до работы на дому и принятия душа. И секс, святая матерь всех богов, убийственный секс. Думаю, если бы я не была на таблетках, мы бы уже населили маленькую страну. Между собой мы шутим о том, что стали отвратительно, слащаво банальными, даже почти тошнотворными. И хотя это не лучшие времена, они далеки от худших, это абсолютно наше время.