Обнаженная дважды
Шрифт:
— Я не думаю, что Сен-Джон страдает от сознания чувства вины, — мягко сказала Жаклин. Она бросила взгляд на Марджори. Повариха стояла к ним спиной, безответная как скала.
— О, кому нужен этот Сен-Джон? Он интересуется только собой. Его мать — мать страдает больше всех от того, что сделала Катлин. Это было жестоко — злобно! Как бы мне хотелось, чтобы она была живой, чтобы я смогла высказать ей все, что я думаю о ней!
Жаклин встала.
— Выйдем на минуточку. Я кое-что хочу сказать вам.
— Мне все равно, услышит ли Марджори, — пробормотала Шерри. — Она знает все это дерьмо, она слышала
— Она не слышала этого. И вы, возможно, не захотите, чтобы так случилось.
Слезы скользнули вниз по щекам Шерри. Она вытерла их по-детски, тыльной стороной руки.
— О да, хорошо, — согласилась она.
Они вышли на порог задней двери. Жаклин не стала выпускать свои острые коготки, она испытывала некоторую симпатию к Шерри, но еще большую к Молли; и к Лори, которую пренебрежительно осаживала младшая сестра.
— Молли беременна, — сказала она.
Девушка не ожидала этого. Она отшатнулась назад, как будто ее ударили.
— Нет, — задохнулась она.
— Да. Это не затрагивает главный вопрос о том, что заставляет вас заниматься любовью со старым обожателем вашей сестры. Катлин не сделала вам ничего плохого, Шерри; вы сами навредили себе. Вы превратили ее в злодейку, чтобы не брать на себя ответственность за свои собственные поступки. Разве не пора вам повзрослеть?
Эффект от ее речи, должна была признать Жаклин, был подобен серии сильных пощечин. Щеки Шерри стали малиновыми, затем бледными, затем снова малиновыми. Слезы прекратились. Жаклин внутренне собралась; она не удивилась бы, если бы девушка бросилась на нее, царапаясь и ругаясь. Вместо этого Шерри убежала в дом, захлопнув за собой дверь.
Жаклин воспользовалась нетрадиционным выходом, который Мэриби показала ей, и направилась туда, где оставила машину. Более кроткая, добрая женщина могла почувствовать некоторое сожаление от такого жестокого обращения с Шерри, но справедливости ради надо было признать, что совесть Жаклин не доставила ей ни малейшей неприятности. Шерри не была несчастным тинейджером, она была взрослой женщиной; наступило время, когда ей нужно посмотреть реальности в лицо и научиться обращаться с ней. Похоже, что она перестала развиваться в эмоциональном плане после исчезновения Катлин. Жаклин не сомневалась, что Шерри глубоко любила свою сестру. Только преданная любовь может превратиться в такую дикую обиду. Но было еще кое-что, чему должна научиться вскоре Шерри: предательство — медаль с двумя сторонами.
Чувствуя удовлетворение от того, что она сделала все, что могла, чтобы наставить Шерри на путь истинный, Жаклин села в машину и обдумала свой следующий ход. Время близилось к ужину; чем дольше она задержится, тем вероятнее, что она грубо вторгнется к Смитам в момент семейной трапезы, но Жаклин не могла больше пребывать в состоянии неизвестности. Она должна была узнать, что находится в таинственном запечатанном пакете.
Нежно, остерегаясь разбитых стекол, Жаклин вытащила из сумки ножницы и разрезала ленту.
Содержимое свертка было завернуто в несколько слоев плотного пластика, каждый из которых был заботливо запечатан лентой. Человек, который сделал эту работу, очевидно, знал, что могло пройти много лет, прежде чем он будет найден, и предпринял действия для его лучшей сохранности.
Обычный
Сначала Жаклин была больше сбита с толку, чем разочарована. Она даже не отважилась размышлять над тем, что содержал в себе сверток; обнаружив потайное место, Жаклин надеялась, что в нем находятся ранние рукописи Катлин. Продолжая пялиться на два листка, она поняла, что они могли означать, нет, что они должны означать. Ее оторванная от жизни теория выглядела лучше, чем обычно.
Она прибыла к Смитам, когда семья сидела за ужином. Манеры Лори были безукоризненными; она приготовила много спагетти, и они будут в восторге, если Жаклин присоединится к ним. Жаклин привела в оправдание ранее назначенную встречу и извинилась за недостаток времени.
— Пожалуйста, продолжайте ужинать, или я буду чувствовать себя еще более виноватой.
Спагетти выглядели и пахли великолепно, но вид Бенни, поедающего их, придал ей еще большее желание закончить дела и убираться поскорее. У Бенни было великодушное сердце; он продолжал подбирать липкие макаронины и предлагать их ей. Все они, казалось, были рады видеть ее, за исключением, возможно, Мэриби. Трудно было узнать, о чем думал ребенок. Как она научилась скрывать выражение своего лица?
— Я просто хотела сказать, что вам не нужно беспокоиться об осаде средств массовой информации в ближайшем будущем, — начала Жаклин, тщательно подбирая слова. — Все находится под контролем, по крайней мере, на время.
— Мы боимся не репортеров, а людей, живущих в городе, — отозвался Эрл, нахмурившись. — Не надо бродить вокруг да около, миссис Кирби. Мэриби уже знает про это — она прирожденная сплетница, а, дочка? А остальные еще слишком малы, чтобы понимать. Мы ценим ваш приезд; еще ни у кого недостало вежливости, чтобы сказать нам, что происходит.
— Я и правда не могу сообщить вам много, — сказала Жаклин. — Вопрос идентификации все еще не решен. Лори, у вас кто-нибудь спрашивал про это?
Жаклин с облегчением заметила, что Лори была менее расстроена, чем она ожидала. Это был не просто вопрос сохранения хорошей мины в присутствии детей; сестра Катлин выглядела усталой, но спокойной и достаточно легко ответила, когда выпутала спагетти из волос Бенни.
— Нет, не спрашивали, но я ожидаю, потому что в этом почти нет сомнения. Бедный мистер Спенсер — он, должно быть, помешался немного на какое-то время, они сказали, что он был плох, после того как Катлин… Но этого не может быть, и они убедятся в этом, если уже не убедились. Бенни, лапочка, не надо засовывать спагетти в уши, клади их в ротик.
Бенни разрядился полным энтузиазма и в общем неразборчивым объяснением причин, подтолкнувших его на такие действия, что, казалось, имеет отношение к серьгам, если его жесты в сторону тяжелых золотых серег Жаклин в виде колец были правильно интерпретированы. Жаклин вытерла пятнышко соуса со своих очков и постаралась вспомнить, что она собиралась сказать.