Обнаженное солнце (пер. Н.Виленская)
Шрифт:
– Она изучала Землю и знала особенности землян.
– Я заверил ее, что уже выходил сегодня и начинаю привыкать.
– Ей не следовало вас слушать.
Бейли стукнул кулаком по ладони.
– Послушать вас, она насквозь лжива и коварна. Не годится, Дэниел, и я вам не верю. В конце концов, мы никого не можем обвинить в убийстве, пока не найдем объяснения отсутствию орудия убийства.
Дэниел пристально посмотрел на землянина.
– Я могу объяснить и это, партнер Элайдж.
– Как? – опешил Бейли.
– Если помните, партнер Элайдж, вы рассуждали следующим образом: если убийца – госпожа Дельмар,
– Верно.
– Так вот, было место, где роботы не искали.
– Где?
– Там, где лежала госпожа Дельмар, – под ней. Она упала, лишившись чувств от волнения и потрясения – а может быть, и от ужаса перед содеянным, – и оружие оказалось под ее телом.
– Тогда его обнаружили бы сразу, как только подняли ее.
– Совершенно верно, но роботы ее не поднимали. Она сама говорила вчера за обедом, что доктор Тул велел роботам положить ей под голову подушку и оставить в покое. Первым к ней прикоснулся сам доктор Тул, когда прибыл в имение.
– Ну и что?
– Здесь возникает новая вероятность, партнер Элайдж. Убийцей была госпожа Дельмар, оружие оставалось на месте преступления, но доктор Тул унес его и уничтожил, чтобы спасти госпожу Дельмар.
Бейли, который настроился было услышать нечто действительно ценное, пренебрежительно заметил:
– Совершенная бессмыслица. С какой стати доктору Тулу было уничтожать орудие убийства?
– По очень простой причине. Помните, госпожа Дельмар говорила: «Он лечит меня с детства и всегда был такой добрый и милый». Я задался вопросом, нет ли у доктора причины относиться к ней с особым вниманием. Поэтому я и просмотрел записи на детской ферме. И моя догадка подтвердилась.
– Что подтвердилось?
– Доктор Алтим Тул – отец Глэдии Дельмар, и более того – он знает об этом.
Бейли не мог не верить роботу и очень огорчился, что не он сам, а Р. Дэниел Оливо установил сие немаловажное обстоятельство. Впрочем, гипотеза робота требовала проверки.
– Вы говорили с доктором Тулом? – спросил он.
– Да. И его тоже поместил под домашний арест.
– Что он говорит?
– Он признался, что является отцом госпожи Дельмар. Я предъявил ему регистрационную запись и отметки о том, что он интересовался ее здоровьем, когда она была ребенком. Как врач, он пользовался в этом отношении большей свободой, чем любой другой солярианин.
– А почему он интересовался ее здоровьем?
– Я выяснил, партнер Элайдж, Он был уже стар, когда ему выдали дополнительное разрешение на ребенка, и главное в том, что ему удалось дать этому ребенку жизнь. Доктор считает, что обязан тем своим генам и физическому здоровью и, кажется, гордится результатом больше, нежели здесь принято. Иметь лишний повод для гордости побуждает его и то, что профессия врача на Солярии непрестижна, так как требует личного присутствия. И потому доктор поддерживал ненавязчивые отношения со своей дочерью.
– А Глэдия знает?
– Насколько известно доктору Тулу – нет.
– Доктор Тул признался в том, что унес оружие?
– Нет, не
– Тогда вы остались при своем, Дэниел.
– При своем?
– Пока вы не найдете орудие убийства и не докажете, что его взял доктор, или хотя бы не заставите доктора признаться, ваша версия не доказана. Вы изящно выстроили цепочку выводов, но доказательств у вас нет.
– Вряд ли он признается без применения особых методов допроса, которых я лично применять не могу. Ему дорога его дочь.
– Вовсе нет. Он относится к дочери совсем не так, как мы с вами подразумеваем. На Солярии все иначе, – Бейли прошелся по комнате, чтобы остыть. – Дэниел, вы блестяще справились с логической задачей, но проверки на здравый смысл ваша версия не выдерживает. – (Руководствуется логикой, но не здравым смыслом. Чем не определение для робота?) – Доктор Тул – старик, его лучшие годы позади, хотя ему и удалось лет тридцать назад зачать дочь. Даже космониты дряхлеют. И вот представьте себе – дочь лежит перед ним в обмороке, зять убит. Понимаете, в какой невообразимой ситуации оказался доктор? И вы допускаете, что он настолько сохранил хладнокровие, чтобы совершить целый ряд поразительных поступков. Вот смотрите! Во-первых, он должен был разглядеть под телом дочери предмет, настолько хорошо укрытый, что его не заметили роботы. Во-вторых, разглядев пусть хотя бы краешек этого предмета, он должен был сделать вывод, что видит орудие убийства, и тут же сообразить, что, если он скроет это орудие, его дочь будет трудно обвинить в совершении преступления. Довольно тонкое рассуждение для старика, охваченного паникой. Наконец, в-третьих, он должен был осуществить задуманное, что также нелегко для напуганного старика. А после всего у него хватает смелости настаивать на своих ложных показаниях, то есть оставаться соучастником. Может быть, все и логично, но здравый смысл утверждает обратное.
– Вы можете предложить альтернативное решение, партнер Элайдж?
Бейли, пока рассуждал, уселся и сейчас захотел встать, но усталость и глубокое кресло помешали. Он раздраженно буркнул:
– Пожалуйста, Дэниел, дайте мне руку.
– Простите, партнер Элайдж? – сказал робот, посмотрев на свою конечность.
Бейли, мысленно обругав его за буквализм, сказал:
– Помогите мне встать.
Сильная рука Дэниела тут же извлекла его из кресла.
– Спасибо, Нет, у меня нет альтернативного решения. Точнее, оно есть, но все упирается в орудие убийства. – Бейли нетерпеливо приподнял уголок тяжелой шторы, закрывавшей полстены, сам не очень понимая, зачем это делает, и удивленно уставился в черное стекло, но потом сообразил, что за окном – поздний вечер. К нему тихо подошел Дэниел и освободил край шторы из его пальцев.
В ту долю секунды, когда рука робота с нежностью матери, берегущей ребенка от огня, отбирала у него штору, в сознании Бейли произошла целая революция.
Он выхватил штору из рук Дэниела и, дернув изо всех сил, сорвал ее с окна, оставив одни клочья,
– Партнер Элайдж! – мягко сказал Дэниел. – Вы же знаете, что значит для вас открытое пространство.
– Да, оно значит для меня очень многое, – ответил Бейли. И взглянул в окно. Там ничего не было видно, кроме тьмы, но эта тьма была воздухом, открытым, неогороженным пространством, и Бейли всматривался в него.