Обнимай и властвуй

Блейк Дженнифер

Фелиситэ покачала головой.

— Нет, вы ошибаетесь, — прошептала она.

— Не думай, что я тебя в чем-либо обвиняю, просто так сложились обстоятельства, — продолжал Морган, как будто только что начал разговор. — А с другой стороны, я не вижу причин отказываться от такого преимущества только потому, что тебе не повезло.

— Какой в этом смысл? — Девушка подняла голову. Теперь взгляд ее карих глаз выражал сомнение.

— По-моему, ты можешь догадаться сама. Несмотря на мягкую интонацию, голос ирландца показался Фелиситэ неумолимым.

— Вы… вы рассчитываете, я не буду возражать против того, чтобы вы

остались в нашем доме?

— Это кажется мне единственно разумным.

— У меня просто нет достаточно веских аргументов, чтобы высказать вам, как я к этому отношусь!

— О, я не сомневаюсь, что они у тебя найдутся, — заверил Морган. Он не спеша вытер капли воды со стройных мускулистых ног и отбросил полотенце.

Фелиситэ наградила его уничтожающим взглядом и поспешно отвела глаза, поняв, что он не торопится прикрыть наготу.

— А если я соглашусь, что тогда?

— Что? — Морган вытянул правую руку, словно желая удостовериться, насколько сильно она болит.

— Я имею в виду, — проговорила Фелиситэ, с трудом сдерживая охвативший ее гнев, — собираетесь ли вы сообщить о том, что случилось этой ночью?

— Мне придется подать рапорт, иначе как я смогу объяснить появление этой маленькой царапины? — Он нахмурился. — Однако изложить обстоятельства происшествия можно по-разному.

— От чего же это зависит? — с вызовом спросила она.

— От тебя.

Морган приблизился, подавляя Фелиситэ высотой своего роста. Его глаза, казалось, совсем потемнели, когда она пристально посмотрела на него снизу вверх.

— Вы совершаете ошибку. Когда-нибудь вам придется пожалеть о сегодняшнем поступке.

— Это угроза? — задумчиво спросил он тихим голосом. — Пророчество, — ответила Фелиситэ. — Если только вы способны вообще что-то чувствовать.

— Раньше я бы мог не устоять перед подобными словами, но теперь я уже не так уверен в их правоте. — Он протянул руку и приподнял прядь блестящих волос девушки, явно любуясь, как они переливаются золотом. — Ложись в постель.

Услышав этот простой приказ, Фелиситэ ощутила, как к горлу подкатил комок, ей стало трудно дышать.

— Я не могу.

— Ты устала. — Морган взял из ее руки гребень и положил его на туалетный столик. При этом он осторожно дотронулся до запястья девушки и внимательно посмотрел ей в лицо, обратив внимание на темные круги под глазами. — Живей, — приказал он.

Его грубый тон оказался столь неожиданным, что Фелиситэ невольно сделала несколько шагов в сторону кровати.

— Полковник Мак-Кормак…

— Я уже говорил, меня зовут Морган. Тебе следует хорошенько это запомнить. Ты сама ляжешь или мне уложить тебя силой?

— Ваша рана…

— Черт с ней! Сейчас мне хочется, чтобы ты наконец спокойно отдохнула. Но если ты вынудишь меня пустить в ход руки, я уже не смогу отвечать за последствия!

Фелиситэ рывком высвободила руку. Бросив негодующий взгляд из-под опущенных ресниц, она встала на маленькую табуретку возле кровати, а потом взгромоздилась на высокую перину. Погрузившись в ее приятную мягкость, она потянула на себя простыню, прикрыв колени. Ей хотелось натянуть простыню еще выше, однако, несмотря на прохладу, принесенную ночным дождем, в комнате по-прежнему было жарко. Это неудобство она также мысленно отнесла на счет Моргана. Фелиситэ с каким-то зловещим выражением во взгляде наблюдала,

как он погасил свечу, подошел к окну и открыл ставень.

Уверенно ступая в темноте, ирландец не торопясь направился к кровати. Вбитый в потолок крюк, на котором держалась москитная сетка, негромко звякнул, когда он опустил ее вниз. Потом Морган лег рядом, веревки, натянутые под матрасом, скрипнули под тяжестью его тела, И в комнате наступила тишина.

Фелиситэ опустила голову на подушку, вытянувшись на постели во весь рост. Она замерла, прислушиваясь к ровному дыханию лежавшего рядом мужчины, ей казалось, что сердце тяжело ударяет по ребрам изнутри. Нервы девушки напряглись до предела, она с трудом сдерживалась, чтобы не вскочить с постели и не закричать, что она больше не хочет принимать участие в этой игре. Однако она понимала, что не может так поступить. Ей придется терпеть, нести свой крест за связь с этим человеком, за то, что она была дочерью своего отца.

Морган, лежавший на другом краю широкой кровати, вдруг протянул руку и привлек Фелиситэ к себе, заставив ее крепко прижаться к его обнаженному телу. Она застыла, словно окаменев, и молча смотрела в темноту, готовая ощутить бесцеремонное прикосновение рук насильника.

— Спи, — проговорил он, обдав ее шею теплым дыханием. — Ты не успеешь оглянуться, как наступит утро.

Фелиситэ пробуждалась медленно. Где-то в глубине сознания она ощущала какое-то горестное чувство, к которому примешивалось беспокойство. Дневной свет, пока еще слабый, все настойчивее проникал под сомкнутые веки. Ночная рубашка вздернулась почти до талии, потому что спала Фелиситэ беспокойно, постоянно ворочаясь в постели. Лежа на спине, она ощутила какую-то тяжесть на груди. Приоткрыв веки, девушка увидела смуглую мужскую руку, ласкавшую ее.

Морган наклонился над ней, опираясь на локоть. Его зеленые глаза с любопытством изучали ее лицо, на губах играла кривая ухмылка.

— С добрым утром.

Фелиситэ зажмурилась, потом вновь открыла глаза, но видение не исчезло, мужчина по-прежнему был рядом.

— Доброе утро, — ответила она тоном, который никак нельзя было назвать вежливым.

— Оно на самом деле доброе.

Девушка наградила ирландца уничтожающим взглядом.

— Может быть, только для вас…

— Это зависит от конкретной точки зрения, — согласился он, все крепче сжимая грудь Фелиситэ.

В ответ она, словно в ее теле освободилась какая-то пружина, схватила его руку и, резко отбросив ее, откатилась в строну. Морган стремительным движением обхватил Фелиситэ за талию, хотя лицо его скривилось от боли. Эта мимолетная гримаса заставила ее замереть, чем тут же воспользовался ирландец. Он взгромоздился на нее всем телом и наклонил голову, добираясь до ее теплых губ. Фелиситэ ощутила прикосновение его языка, тяжесть, придавившую ее обнаженные бедра. Теперь, расставшись навсегда с девственностью, она не видела особого смысла в сопротивлении, кроме того, оставалось немало других причин, заставлявших ее покориться. Позволив Моргану поступать так, как он того желает, уступив предательскому томлению, исподволь охватившему ее, прорвавшемуся из какого-то потаенного уголка ее женского естества, отнимающего силы и делающего ее уступчивость более терпимой, она облегчит собственные страдания и не навлечет на себя его гнев.