Обними меня
Шрифт:
Нежная, добрая и заботливая Симми Хейвлок была прекрасной женой и матерью. Не жалея сил, она трудилась также на благо всех бедных и страждущих и раз в году в целях благотворительности открывала для посещения свой уникальный сад площадью в семь акров, который на протяжении уже более полувека неустанно возделывал восьмидесятилетний Прингл.
Смяв газету в комок, Симми швырнула ее в корзину для мусора.
Преподобный Эдвард Хардкасл узнал об обвинении Оливии отнюдь не из газет. Эту информацию он почерпнул от мясника, мистера Эванса, который, в частности, сказал:
– Бедная
То, что викарий прочитал, поразило его, и он подумал: мистер Эванс, пожалуй, прав. Оливия, вернее, та Оливия, которую он, викарий, знал, на подобную жестокость не была способна. Забрав у мясника сверток с беконом, преподобный отец пошел домой. По дороге он думал об Оливии и о том, что сейчас она в бегах и ее ищет полиция. Викарий отлично помнил, какую невероятную, всепоглощающую страсть испытывал к этой женщине и каких титанических усилий ему стоило избавиться от этого чувства, когда Бог в его сердце победил вожделение.
Лилит Хардкасл не догадывалась об эротических фантазиях мужа, хотя он лелеял их в своем сознании на протяжении многих лет. Если бы она могла представить, что происходило в голове ее любимого Эдварда, которого, как ей казалось, она знала как свои пять пальцев, у нее случился бы шок, от которого она не оправилась бы до конца своих дней.
Хардкаслы считались в деревне оплотом мудрости и добродетели, они денно и нощно трудились на благо своей паствы. У Эдварда и Лилит было шестеро детей, которые уже выросли и учились в университете. Когда все они приезжали на каникулы к родителям, домик викария наполнялся весельем. Преподобного Хардкасла и его семью окружала аура любви, стабильности и довольства. Каждый стремился войти в их семейный круг на правах своего человека, и Оливия в этом смысле не была исключением.
Когда у преподобного бывало свободное время, он забегал в «Фокс», чтобы пропустить стаканчик. Оставив белый воротничок священнослужителя дома и прикрыв голову соломенной шляпой сельского философа, викарий вел с завсегдатаями заведения нескончаемые беседы о политике и судьбах мира. Он располагался за круглым столиком рядом с баром. Компанию ему обычно составляли его жена Лилит, Джерри Хейвлок или владелица чайной мисс Марбл, которая обычно бывала немногословна: только здоровалась, когда приходила, и прощалась, когда покидала заведение. Частенько к ним подсаживались двое отставных военных – генерал и адмирал, вечно готовые спорить по любому поводу.
Оказавшись дома, викарий сразу двинулся на кухню, где хлопотала его жена. Передавая Лилит сверток с беконом, Эдвард в нескольких словах поведал ей о трагическом происшествии с леди Оливией. Услышав новость, Лилит пришла в ужас. Налив мужу кофе и присев рядом с ним за стол, она сказала:
– Не верю я, что Оливия на такое способна. Надо сделать все от нас зависящее, чтобы помочь ей опровергнуть это абсурдное обвинение.
– Уж и не знаю, чем при подобных обстоятельствах мы можем ей помочь, – пробормотал Эдвард.
– Как это чем? – удивилась Лилит. – Ты, как
– Давай не будем торопиться. Если наша помощь Оливии понадобится, она обязательно к нам обратится. Знает же, что мы никогда не откажем ей в содействии. А пока лучше держаться от этого дела в стороне и раньше времени не высовываться, – возразил жене викарий.
Лилит поднялась со стула и направилась к плите. Готовя завтрак, она продолжала размышлять о случившемся. Эдвард просто обязан помочь Оливии! Лилит никак не могла взять в толк, отчего он вдруг заколебался. Не в его характере было выжидать, когда появлялась хоть малейшая возможность свершить благое дело.
В кухне запахло яичницей с беконом. Этот, казалось бы, совершенно обыкновенный и не имевший никакого отношения к происшедшему запах тем не менее вызвал к жизни целый поток мыслей и воспоминаний.
– Ей всегда нравилась моя яичница, помнишь, Эдвард? Когда Оливия оставалась у нас ночевать, наутро они с нашей Бесс уплетали ее за обе щеки как самое изысканное лакомство. Давай, Эдвард, помолимся за девочку, чтобы там, где она сейчас, ей было хорошо. И чтобы рядом с ней всегда были друзья… Нет, тебе просто необходимо как-нибудь с ней связаться и дать знать, что она может на нас рассчитывать. Боже, а как расстроится Бесс, когда узнает об этом! Ведь они всегда были очень дружны.
– Оливия давно отдалилась от Бесс и от других наших детей, Лилит. Давай сначала выясним, что произошло на самом деле, а уж потом начнем создавать группу поддержки. Мы должны молиться, чтобы Оливия одумалась и сдалась властям. Ведь надо же доказать свою невиновность, верно? Так было бы лучше для всех нас. Живем мы здесь замкнуто, в мире и покое. А представляешь, что будет, когда сюда наедут полицейские и начнут задавать вопросы? Детективы всем нам души наизнанку вывернут, про журналистов я уж и не говорю. Конец тогда и тишине, и покою – вот что я тебе скажу!
– Да, тебе сегодня будет о чем посудачить с приятелями в пабе, – только и сказала Лилит в ответ на взволнованный монолог мужа.
Эдвард подцепил с тарелки крохотное солнышко желтка и ломтик бекона и отправил все это в рот.
– Вон мисс Пламм на велосипеде едет. К мяснику, должно быть, направляется. А вот и Джетро со своими собаками – наверняка кроликов ходил стрелять, – заметила миссис Хардкасл, выглянув в окно.
Джетро ворвался в дом, даже не удосужившись постучать в дверь. Швырнув кроличьи тушки на кухонный стол, он сказал:
– Доброе утро. Решил вам кроликов занести. Их потушить можно или замариновать в уксусе и оливковом масле, а потом запечь на решетке – очень вкусно получается… Как у вас яичницей аппетитно пахнет! Прямо слюнки текут.
Лилит бросила на сковородку еще четыре ломтика бекона.
– Может, позавтракаете с нами, Джетро?
– Не откажусь.
Джетро вел себя так, будто заходить к Хардкаслам запросто было для него самым привычным делом. Но поскольку ничего подобного в реальности не наблюдалось, Эдвард и Лилит расценили его визит как весьма странный – это как минимум. Конечно, Джетро бывал у них в доме, и не раз, но только тогда, когда его приглашали.