Обнулись!

Комаров Александр Анатольевич

– Я, - улыбнулся в ответ Роман. Тетя Зина всегда называла его не по настоящей фамилии, а этим ласковым прозвищем.

– Так ты заходи, там открыто. Я собаку подержу. Барон, тихо! Сидеть! Свои!

Собака замолчала, посмотрела на хозяйку и, облизнувшись, уселась на траву.

Роман толкнул калитку и вошел во двор.

– Тетя Зина, как поживаете? Как дядя Леша?

Бабушка тяжело вздохнула:

– Да как-как... болеем, я после инсульта только-только отходить начала. Дед лежит целыми днями, телевизор включит и пялится туда, - она

шаркнула ногой в калоше, по мощенной бетонными плитами дорожке, ведущей от крыльца до калитки.
– Огород, вон, совсем зарос. Нет сил уж работать, как прежде.

Роман еще раз окинул взглядом некогда образцовый участок, где Гошины родители умудрялись выращивать даже арбузы, а посторонним растениям было запрещено приближаться ближе, чем на метр к забору с внешней стороны. А сейчас земля утопала в зелени сорняков, свидетельствуя об окончании какой-то важной и светлой эпохи. Смена поколений... миграция из деревни в город. Почему-то взгрустнулось.

– Пойдем в дом, стоять мне тяжело, спина очень болит последнее время. Да что спина? Проще сказать, где не болит..

Неспеша они двинулись обратно к веранде. В доме все осталось практически так же, как помнил Роман. Небогатое убранство деревенского жилища: простая советская мебель, половички, ковры на стенах, иконы в углу, только в большой комнате старую ламповую Радугу заменил широкий плоский телевизор. “Видимо Гоша настоял,” - усмехнулся Пластинин.

Тетя Зина суетилась на кухне, наотрез отказавшись от какой-либо помощи. Вместо этого отправила Романа в спальню поздороваться с дедом - как она его сейчас называла - хотя на самом деле это был отец Гоши.

Аккуратно открыв дверь, которая все равно скрипнула, словно сторожевая собака, лаем предупреждающая хозяев о приходе чужака, Пластинин заглянул в комнату. Старая Радуга стояла на тумбочке и показывала какой-то сериал, мерцающим экраном словно подмигивая Роману: “Что, мол, думал меня уже выбросили на свалку истории? Ан нет, советские люди так не поступают. Я все еще работаю и меня смотрят, а того, нового и плоского, даже включить боятся”.

Несмотря на шум телевизора, дядя Леша спал на кровати, вытянув одну ногу в шерстяном носке из-под одеяла. Роман не стал его будить, а вернулся на кухню, где уже был налит чай в изящные праздничные кружки с тонкими стенками, очевидно, взятые из серванта в честь визита гостя.

– Как поживаешь, Рома?
– спросила тетя Зина.
– Давно освободился? Устроился где-нибудь?

Они вообще знали, что он уже вышел? Пластинину стало интересно, а сам Гоша в курсе? Ведь они не общались последние несколько лет, да и сейчас, на воле, он ни с кем из старых знакомых не контактировал. Только матери сообщил, что все в порядке.

Вкратце он пересказал последние события своей жизни, не вдаваясь в подробности и не называя даже города, где поселился - мало ли что. Закончив, он наконец решил задать мучающий его вопрос:

– Тетя Зина, а Гоша давно у вас был? Как вообще у него дела?

Старушка сперва испытующе посмотрела

на него и отвела взгляд в окно. Помолчала, затем вытерла глаза рукой и сказала:

– Так у нас Гошенька. Куда ему теперь...

У Романа внутри екнуло.

– В смысле?

Тетя Зина снова помолчала, подбирая слова.

– Убили сыночка нашего, на кладбище он теперь, здесь, в Олонце.

Роман выругался вслух, замолчал, осознавая услышанное. Ближе Гоши друга у него не было, по крайней мере последние пятнадцать лет. И пусть их взаимоотношения были сложными, а последнее время и вовсе сошли на нет, но каждый из них знал, что где-то в мире есть друг, на которого можно положиться. А теперь такого человека в жизни Пластинина не стало.

– А кто? Как? Когда?
– он понимал, что заставляет мать заново вспоминать ужасное горе, но не мог сдержаться.

Старушка опять глубоко вздохнула, положила морщинистые руки на стол, сцепив пальцы в замок.

– А кто вас убить может, Ромочка? Бандиты какие-то. Думаешь нам рассказали подробности? Кому-то не понравился, мешался. Нашли Гошеньку в Ленинграде... на стройке заброшенной, - ее голос дрогнул, - узнать смогли только по удостоверению, что при нем осталось. Так его бедненького изуродовали, - она перекрестилась.

Роман сжал кулаки, задумался: кто из бывших сослуживцев может быть в курсе произошедшего? У кого узнать детали? А зачем они ему? Будет мстить? Вряд ли. Но ответы были нужны, хотя бы для себя. Так уж он привык жить.

– В закрытом гробу ведь хоронили... ты прости, не могу я вспоминать, сердце кровью обливается, - тетя Зина закрыла ладонями лицо и заплакала.

По ее реакции Роман решил, что это случилось недавно. Хотя разве можно рассчитывать, что мать сумеет смириться с убийством единственного сына, даже спустя годы? Разве ее душа перестанет разрываться на куски при воспоминаниях о его мучительной смерти?

– А Саня... Саша давно приезжала?
– задал следующий наболевший вопрос Пластинин о самой главной женщине в своей жизни, по крайней мере, в тот момент для него это было именно так.

– После похорон не видела я Сашеньку. Тогда она сказала, что уезжает из города, не сможет тут дальше жить.

Саша была лучшей, единственной, первой подругой Романа и по странной иронии жизни - женщиной Гоши Марченко.

– Ромочка... подай корвалол, в холодильнике стоит пузырек, - попросила тетя Зина, прижав руки к груди.

Напоив старушку лекарствами и уложив на диван, Пластинин вышел во двор, хотелось курить. Он завернул за дом и расположился в беседке, где много лет назад они любили просиживать ночи напролет за шашлыками, пивом и разговорами. Все еще потрясенный известием, Роман позабыл зачем приехал, на него нахлынули воспоминания... а вспоминать Гошу было невозможно без мыслей о Сане - Александре Алмазовой, так тесно их жизни переплелись. И не сложилась бы его судьба таким драматичным образом, если бы не встреча с этими людьми. Так как же все вышло?