Ступая по прошлому, запорошенномупылью жизней, коих уж нет,оставляю следы ненарочно я, —раскрывая чужой секрет, —скрытый в пыли ушедших судеб,нерассказанный никому, —по песчинке собрав,осторожно —миру шепотом подарю…Но мир не оценит подарок, —поднимет ветром молвы,наспех напишет книги,полные грязи, да – лжи..И, – снова ступая по прошлому —запорошенному, ничьему, —не стану рассказывать мируя тайну его… —сохраню…
Однажды
Жизнь такова – однажды станет все ненужным:мечты несбывшиеся, ожиданий
свет,что выживать и верить заставляли годы долгие, —все потеряет смысл, все превратится в пустоту,которой тоже – нет…Жизнь такова – однажды просто прошлымвсе обернется, – даже зеркалавдруг станут лгать, отчаянно показываято отражение, что сохранилигоды многие назад…Жизнь такова – однажды лишь воспоминаниямизаставит жить, – без будущего, просто – каждым днем, —без права на мечты, – за их ненужностью,любя лишь то, что есть и что подарено нам былокоротким слишком и – нелепым, часто, – сном…
Черепаха
Снова солнце в упаковках золотистых,одинаковых, – нам лето раздает…и – в саду запущенном – проснулась черепаха,потерялась в зарослях – и бродит по нему, —суетливыми кругами выход ищет —из приюта зимнего спешит туда, —где деревья апельсиновые в цвете,где свободно и где жизнь – не пустота, —зимняя, засохшая, слепая..Суетливыми нелепыми кругамичерепаха ищет путь в тот мир,где придется от ежей под панцирем скрываться,за камнями прятаться от змей,где не знает – утром суждено ль проснуться —иль – последним станет будущий рассвет,пусть опасен мир там, за плющом садовым —но – его роднее сердцу черепахи – нет,и – не будет: каждый год в то время,когда солнце в упаковках золотистых,одинаковых нам лето раздает —черепаха суетливо мир свой ищет —пусть – со змеями, ежами, но – ее…
У меня все по-прежнему, папа
У меня все по-прежнему, папа, —я все также тебя не люблю,и день за днем перелистывая, —нОшу, что дал мне – тяну…Я больше не виню тебя во всем, что было,и в том что есть – никто не виноват,вид делаю, что все давно простила, —но, – доказать пытаясь, как ты был не прав, —не зная, там, где ты сейчас —способен слышать чувства?и радоваться? – или ты там просто – есть..и – все с такой же ненавистью смотришьна бытие мое, не признавая права – жить, —мое, – и право быть счастливой, —лишь потому, что я не та, кем быть должна,и потому, что я не тех любила,не с теми говорила иль – жила…и потому, что для тебя была я глупой,никчемной и – ненужной никому.. —ты убеждал меня, хотя и знал – неправда,ты рушил жизнь, ломал судьбу мою..Но – больше не виню тебя за все, что было,жалею лишь, что я – по – прежнему – рабатвоих изысканных ошибками учений,противиться которым не смогла,надеясь, что когда-нибудь, однажды,ты просто станешь папой – хоть на миг —меня обняв, не будешь требовать удачиво всем и – совершенства – на двоих…
«…отчего есть – будущность и нет – прошлости?..»
…отчего есть – будущность и нет – прошлости?..…отчего смех чужой все чаще звучит – пошлостью?..почему уже не радует закат, – красносочный,словно – лопнувший от зрелости гранат?оттого, что – годы – и – уже не стать поэтом,музыкантом, и художником – не стать:в жизни так бывает – все завяло и – уныло,когда сушит жаждой новое, – но —без возможности – начать,когда звезды улыбаются ван-гогово —а не с неба темного загадками чужими,и – милее тишина становится, —заменяя радость быть с родными…но – не подавайте беспощаде лет —пусть богата будет судьбами иными, —будущность граната все же есть —наслаждением раскрасить чью-то,столь беззвездную и серую унылость…
На древний мяч похожий камень
На пляже, все еще зимой опустошенном,средь миллионов серых и безликих, – как и он, —скучал –
на древний мяч похожий – камень —обточенный до совершенной круглости, – волной…Он – в грусти – времена листал: когда скалой зубастойпугающей всех тех, кто покорить ее желал, —жил, на обычный мир взирая – с высока и – гордо,камней, чьи судьбы были там, внизу – не замечал…Во времена далекие все было просто:он жил величием своим, не думал, что земля,однажды и его состарить сможет,где – трещины послав на лик его, где – языки огня…Он вспомнил день, когда от гордости очнулся:волной холодной омываем, где- то – в глубине морской,не видя ни вершины собственной, зубастой,ни леса, ни столетиями окружавших мелких гор…Состарившись, он превратился в просто камень,такой, как все: что жив еще, но – не способен ни на что,лишь вспоминать величие былое,грустить, рассказы глупых слушая вокруг него…Он с каждым годом становился меньше,все ближе – к берегу, и об одном мечтал:однажды, наконец, – исчезнуть, —волной быть сточенным в ничто, пропасть…Но, выброшен на пляж волной капризной,средь миллионов серых и безликих, – как и он, —скучал – на древний мяч похожий – камень,когда рук человеческих почувствовал тепло…Забыв о прошлом, камень удивленносмотрел на шумность, и людей – вокруг,пока его несли куда-то человеческие руки,но, оказавшись в доме человека, понял он – замкнулся круг:на полку водружен, он гордо слушал,сколь совершенны формы и цвета его,хотел поправить говорящего – таким не Богом создан, —но, – передумал тайны раскрывать былого своего…Он снова величаво – с полки —смотрел на мир внизу, когда вдруг снова загрустил:ведь не узнают никогда те серые и глупыена пляже камни – кем снова стал и где живет он,гордиться же – без этого – на древний мяч похожий камень, —как не пытался, но – причин не находил…Грустил на полке книжной старый камень,что некогда зубастой неприступной был скалой:мечтал на пляж вернуться к столь же серым и безликим,им рассказать, что столь он совершенен,что даже человек его забрал в свой дом…
Паромное
И снова паром шуршитволной, —унося на Критменя и будни мои,что в чемодан леглипоблекшими в стирках цветами —обычными прошлыми днями…А ночь вокруг – не волшебна,и – звездами столь бедна,паром качаем бофорами, —вот уже совсем не до снапрошлым дням,в чемоданы уложенными тем, кто их пережил:бессонница ночь разглядываетсквозь аромат кофейный,да сигаретный дым…И все так же паром шуршитволной,и в шесть тридцать Крит,безмолвием улыбнетсявсем, прибывшим к нему —до солнца,до дня, до шума улиц,когда птицы еще не проснулись…
Вальс
И останутся лишь наброскинами не прожитых жизней,теней, что безсудьбенны былии – судеб, что – не любили..И кто-то потом – сплетнями,да придуманным – о нас —расскажет жизни нЕбыли,нечто чужое создаст:о том, что счастливы были,и вдоволь нам было всего,или – что зря мы пробылижизнь на Земле… все равно:останутся жизни наброски,эскизы придуманных дней,и чувств пережитых осколки,да – память чужих, теней…
Модильяни
Он, несомненно, – был поэтом,но напевал о жизни не словами – на холстах:размытыми тенями – прошлого сюжеты,и разноцветием сияющим – о будущем мечтал…Карманами он беден был – как суждено поэтам,судьбой – богат, и тысячей друзейбыл наречен «последним представителем Богемы»,не придавая этому гроша, которым не владел…От непризнания топил он изваянияв реке ночной – не в силах пережитьнасмешек шепот, звон непонимания,Создателя о жизни долгой не просил…Оставив миру разноцветные поэмы,его покинул тихо – словно и не жил, —