Обогнувшие Ливию
Шрифт:
Анад прыгнул в их гущу, намереваясь заполучить необыкновенный охотничий трофей. Но, заорав не своим голосом, стремглав взлетел по осклизлому веслу и упал на палубу. Все тело юноши покрылось багровыми полосами ожогов. Рутуб подцепил на весло один пузырь, и все увидели пучки тонких длинных щупалец, похожих на водоросли.
Анад сильно болел после ожогов. Прислушиваясь к его бреду, многие думали, что еще один хананей не ступит на земли обетованные. Анад выжил, но на всю жизнь потерял любовь к розовому и фиолетовому.
И
— Вижу трирему! Трирема в Ливии?!
Парус быстро приближался. Рутуб сбился с ритма и оставил барабан в покое. Весла беспечно опустились. Мореходы столпились, погрузив нос корабля по самые ноги патэка.
Неясные очертания эмблемы на ослепительно белом парусе постепенно вырисовывались в контуры змеи, обвившей шест.
— Братцы, — заплакал Фага, — то знак Эшмуна!
— Хананеи!
— Свои!
— Хвала небу!
— Хвала Мелькарту!
— Принесу в жертву быка!
— Двух быков!
Люди плясали, плакали, кричали, обнимались, целовались, пели песни и молитвы.
Трирема круто развернулась, парус убрали. На палубе стояли бронзовые от загара бородатые люди. Большинство полуголые, в матросских набедренных повязках. Некоторые в белых, торжественных одеждах. Все были вооружены мечами и круглыми щитами.
— Клянусь всеми богами — это карфагеняне! — воскликнул неестественно тонким голосом Рутуб. — Здесь земли, подвластные Карфагену!
Трирема неуклюже ткнулась в борт биремы, сломав половину своих и чужих весел. С борта на борт метнулись абордажные дорожки и крючья.
— Сдавайтесь, — объявил толстый важный пуниец с крупной серьгой в ухе и золотой массивной цепью на животе, — не то будем резать.
— Вот теперь я узнаю своих, — сказал Астарт, лучезарно улыбаясь.
Царь Ликса, ливифиникийского города, сидел на троне из слоновой кости и задумчиво смотрел на реку того же названия. Чернокожие рабы с огромными опахалами суетились вокруг него. Кучка обросших, почти нагих пленников изнывала под палящими лучами солнца перед троном. Чужеземцы перебрасывались друг с другом редкими словами.
Рабы бегом принесли паланкин, второй, третий… Весь государственный совет спешил по зову монарха.
Верховный жрец и первый визирь заняли свои места на верхней ступеньке у трона, вытирая подолами мантий мокрые подмышки.
Визирь прокашлялся и начал, полузакрыв глаза:
— Посмотри, о Владыка Ливии, эти шакалы, не принесшие тебе подарка, а нам — законной пошлины, искусно изображают на лицах своих одухотворенную радость и…
— Одухотворенную? — задумался владыка.
— О! Твои уста, повелитель, — ласково произнес долговязый верховный жрец, — как всегда источают мудрость и…
— Мудрость? — царь вновь погрузился в размышления.
— Твои слова, о наместник неба и Карфагена, — воскликнул визирь, — вселяют
— Целовать? — оживился царь.
От толпы пленников отделилось двое. Расшвыряв копья охраны, они приблизились к трону.
— Приветствуем тебя, великий царь! Почему люди твои враждебны к путешествующим мореходам? — Астарт с интересом разглядывал очередного повелителя, встретившегося на его пути.
Визирь и жрец зашептали повелителю в оба уха. Наконец пожаловал высочайший вопрос:
— Сознавайтесь, что вы украли в моем государстве? Астарт с Ахтоем переглянулись. Египтянин внятно и с расстановкой произнес:
— Как мы могли у тебя украсть, о мудрейший из мудрых, когда впервые здесь?
— Не по воздуху же ваша бирема пронеслась через земли повелителя Ликса и Ливии? — коварно улыбнулся верховный жрец.
— Мы пришли с юга, — ответил Астарт.
— С юга! — хихикнул визирь и обернулся к сидящим на нижних ступенях, и весь государственный совет дружно и надолго зашелся жизнерадостным смехом.
— Мы обогнули морем Ливию по приказу могущественного фараона Нехо, царя Египта, — пояснил мемфисец.
— Египет? — удивился царь. — А где это?
— О мой господин, повелитель ликситов, троглодитов и эфиопов, это так далеко, что прикажи их пытать, — поклонился в пояс верховный жрец.
— Приказать? — задумался царь.
— Ты, уважаемый, хоть и с одной головой, но ума в ней на десять голов, — издевательски произнес Ахтой.
— Лошадиных, — негромко произнес Астарт, Ахтою понадобилось проявить все свое самообладание, чтобы не прыснуть.
— Ваал-Хаммон! Они хотят нас запутать! Повелитель! Повели повелеть! — воскликнул визирь в тревоге.
— Это он считает верхом красноречия, — сказал египтянин.
— Они все тут от жары спятили.
— Тогда почему фараон не прислал послов и подарки повелителю нашей державы? — выпалил член государственного совета с серебряной цепью, ниспадающей на живот.
Затем вопросы посыпались на мореходов, как предсказания из глотки базарной гадалки.
— Если вы с юга, то скажите, сколько пальцев на ногах великанов, которые спят на левом ухе, а укрываются правым?
— Чем питаются полулюди-полулошади? «Вот влипли», — подумал Астарт.
— На каком наречии говорят люди с собачьими головами? — продолжались вопросы.
— Летучих мышей с собачьими мордами видели, собак с кошачьими — тоже, а вот людей с головами собак не встречали, — сказал Астарт и понял, что его слова упали в пустоту.
— Уважаемые, если вам нужны чудеса, пожалуйста! — Ахтой коротко рассказал о диковинных полосатых лошадях, о ливийских колдунах, гигантской кошке, гремящей радуге, Колеснице Богов и о многом другом, поразившем воображение мореходов. В заключение сообщил о перемещении солнечного пути.