Обольститель Колобашкин
Шрифт:
Сооружение на столе рушится.
Ивчиков (очнувшись. Как начало стиха). Я долго спал…
Затемнение.
Слева — кафе «Фиалка». Справа — квартира Киры Ивановны. В кафе «Фиалка». Ивчиков и Колобашкин входят, усаживаются за столик.
Ивчиков (расстроен\'). Как неудобно получилось! Я крепко заснул? Она из-за меня ругалась?
Колобашкин (уклончиво). Неудобно штаны через голову надевать, а все остальное — удобно. Пословица.
Ивчиков. Что
Колобашкин. Я надеюсь, ты понимаешь, что ты сам заснул и сам опоздал?
Ивчиков. Да-да, конечно, я никого не обвиняю. Колобашкин (торжественно). А теперь, Вова, внимай: твой сон, твоя работа — все такая чепуха по сравнению с тем, что ты сейчас услышишь. Надо только кликнуть зодчего, чтобы он соорудил нам подобающее оформление. (Кричит) Официант!
В квартире Киры Ивановны. Кира входит, снимает плащ. Включает сразу телевизор и радио. оттуда с угрожающей громкостью выскакивают голоса футбольных комментаторов.
Кира. Почему так любят футбол? Рев стадиона : «Го-ол!»
(Выключает) Видимо, просто мужское братство. Дома на них кричат, на работе кричат, а тут они сами кричат… Надо куда-то пойти. Как говорила мама: «Ты пойдешь сегодня в кумпанию?» Она думала, что это происходит от слова «кум». Куда же пойти? К подругам юности? Приду, буду пить чай, а их мамы будут восклицать: «Кира, вы до сих пор не вышли замуж!» А я буду восклицать: «Ах, я такая, знаете, умная, ироничная, мне ни с кем не интересно». Вот на днях я беседовала с сотрудником Шулендиком. У него были такие серьезные намерения, и при этом он вел такую увлекательную беседу о крысах. И я вдруг начала хохотать. А кому это приятно, если у тебя серьезные намерения! В заключение можно сказать что-нибудь типа: «Мужчины всегда любят глупых» — и закончить на этом беседу.
А действительно, как говорит мне лаборантка Лида каждое утро: «А вы вчера опять не вышли замуж? Я — девушка молодая, но я и то думаю о себе…» В конце концов, лаборантка Лида права: пора действительно подумать о себе. Я читала анкету: «Статистика браков после двадцати трех лет». Пятьдесят семь процентов браков заключается на почве совместной работы, так сказать, совместная работа влечет к более тесному соавторству. Семнадцать процентов на турбазах, в санаториях и в иных местах массового отдыха. Два процента — во время случайных встреч… И еще что-то… Какие разнообразные возможности открываются после двадцати трех лет.
Надо заняться собой. Вот займусь собой и уж обязательно выйду замуж в местах массового отдыха. А что, если махнуть в Дом ученых — на юбилей? Получится старая история: буду сидеть и молчать и портить всем настроение. Как верно говорил сегодня этот молодой человек. Смешной какой! Нет, надо все-таки заняться собой. Да уж конечно! Вот закончу последнюю работу и тогда обязательно займусь собой. Или даже не так: сделаю сообщение в университете, последнюю работу, и уж тогда наверняка займусь собой. Или даже не так: сделаю сообщение в университете, потом последнюю работу, потом закончу докторскую, потом сделаю еще и то-то и то-то, а затем еще и то-то, и то-то, и то-то, и то-то… Затем я умру — и уж тогда обязательно займусь собой.
Кафе «Фиалка». За столиком — Ивчиков
Разговаривают.
В квартире Киры Ивановны. Кира готовится к вечеру в Доме ученых. Она приносит много чулок, тщетно пытается составить из них пару. Потом начинает причесываться. На голове у нее появляется чудовищное сооружение. В конце концов она обычно гладко зачесывает волосы и надевает свою обычную старушечью кофточку. Смотрится в зеркало. Зло смеется и выходит из комнаты.
В кафе «Фиалка».
Колобашкин (ставит на стол бутылку). Заметь, я не пью, ибо разговор наш важнейший. Значит, ты вправду сочинитель? Ложь моя, как говорится, в руку?
Ивчиков (изумленно глядит на Колобашкина). Вы что-то перепутали?
Колобашкин. Только усы ты мне не закручивай. Я так рад, что ты сочиняешь о Доброте и любишь Доброту. Это очень важно для меня. Ну, давай рассказывай с подробностями. Про какую там добрую ЕЕ… которая в платке ходит… ты сочиняешь?
Ивчиков. А-а… (Изумленно.) Так вы имеете в виду добрую Февронью! А откуда вы об этом узнали?
Колобашкин. Я, милок, все узнаю. Ну что это за Фигония такая?
Ивчиков. Это прекрасная, добрая дева Феврония.
Колобашкин. Дева?!
Ивчиков. Если вас это заинтересовало, я расскажу. Существует рукопись четырнадцатого века «Сказание о Ферапонтовом монастыре». О ней написано много работ. А надо вам сказать, что сие «Сказание» находится у нас в архиве. И мой начальник Пивоваров очень этим гордится. Поэтому все у нас в архиве занимаются «Сказанием». Я тоже, конечно, занимаюсь. Правда, я избрал узкую тему, по своим силам, — «О деве Февронии — основательнице Ферапонтова монастыря». Но мне, знаете, очень повезло. Я привлек иконографический материал и предположительно воссоздал лицо доброй девы.
Колобашкин. А чем она такая добрая?
Ивчиков. Она всех любила. И травинку. И божью коровку. И человека.
Колобашкин. И тебе действительно нравится писать о Доброте?
Ивчиков. Очень! Очень!
Колобашкин. Это прекрасно! Да, конечно, ты невероятно добр, как я сразу не заметил! И к тому же ты историк. Великолепное сочетание. Сама судьба. Ты рожден для меня. Я счастлив.
Ивчиков. Вы опять что-то задумали. Только учтите, я больше никуда не пойду. Я утомился. Вы сами видели, я даже заснул.
Колобашкин. Да сиди ты спокойно. Я хочу приобщить тебя к великой тайне. А ты «га-га-га…». Ты что, гусь?
Ивчиков. Ну хорошо, хорошо… Только не ругайтесь.
Колобашкин (с восторгом). Как он добр. Итак — начнем. Ты будешь удивлен, узнав, что я изобретатель.
Ивчиков. Ну почему же? Я совсем не удивлен.
Колобашкин. Я накануне завершения. Я в лихорадке! Я горю! Оттого мои служебные дела несколько запущены. Я говорю все это, чтобы ты понял, отчего я ставил тебя в комические ситуации. Более этого не повторится. Клянусь! Как мерзко в рюмке… Как в пустынном переулке. (Роется в карманах.) Кстати, у тебя не найдется пары рублей? Заимообразно… Ты, кажется, получил за опыт…