Оборона Вердена
Шрифт:
"Я одобряю заранее, - телеграфировал он, - решение, которое вы предпримете в отношении отхода по направлению к высотам р. Маас войск, расположенных в глубине Вевра, если вы сочтете это необходимым. Вы единственное лицо, имеющее возможность судить о вызываемых боевой обстановкой требованиях и принимать соответствующие решения. Но вы должны удерживать за собой фронт на севере, на участке между р. Маас и Вевром, всеми средствами, какими вы располагаете. Используйте, не колеблясь, весь 20-й корпус".
Чтобы быть уверенным, что его мысль правильно понята исполнителями, генералиссимус одновременно прикомандировал к командующему группой армий центра своего уполномоченного ген. Кастельно, который прибыл в Авиз 25-го в 5 часов. В 5 часов 45 минут он дал
"Оборона р. Маас должна проводиться на правом берегу; на этом берегу следует задержать (противника любой ценой".
Ген. Кастельно продолжал затем свой путь к Вердену, чтобы на месте оценить обстановку и изучить условия, в которых должна была быть использована 2-я армия, которую Ставка главнокомандующего направляла в это время к Бар-ле-Дюк.
Потеря форта Дуомон и вступление в борьбу 2-й армии
Находясь с полевым штабом в Ноайль (Noailles), я считал весьма вероятным мое назначение на Верденский фронт, где значительность предпринятой борьбы и посылаемые подкрепления подтверждали возможность вступления на линию фронта новой армии. По своей собственной инициативе я уже послал начальника разведки, чтобы он изучил обстановку происходивших событий. Поэтому я не был удивлен, получив 24-го вечером приказ передвинуть немедленно мой полевой штаб в направлении на Бар-ле-Дюк и самому представиться генералу Жоффру 25-го утром. Я прибыл в Шантильи в 8 часов и был тотчас представлен главнокомандующему, который, несмотря на лихорадочное и возбужденное состояние окружавших его лиц, сохранял свое обычное спокойствие.
Генерал Жоффр без длинных фраз дал мне понять свое впечатление об обстановке, которая ему представилась серьезной, но не тревожной; он мне приказал спешно отправиться в Бар-ле-Дюк, чтобы быть готовым выполнить поручение, которое его уполномоченный ген. Кастельно уточнит мне на месте.
Чтобы сократить путь, я направился прямо на Суйи, деревню, расположенную по дороге от Бар-ле-Дюк на Верден, где я предполагал найти ген. Кастельно. Но по снежному и обледенелому шоссе мое путешествие на автомобиле оказалось весьма продолжительным. Я остановился только на четверть часа в Шалоне и тем не менее лишь около 7 часов вечера прибыл к ген. Кастельно и ген. Лангль, собравшимся в Суйи. Известия о событии 4-го дня сражения до них доходили очень медленно и казались мало ободряющими. Чтобы быстрее уточнить обстановку, я поспешил в Дюньи, к югу от Вердена, где находился командный пункт ген. Эрра. Между Суйи и р. Маас я пробирался сквозь обозы, направлявшиеся к крепости, колонны, которые загромождали все пути, санитарные части и сквозь полную отчаяния волну местных жителей, искавших убежища подальше от опустошенной полосы.
В Дюньи я узнал о важном событии: 20-й корпус мужественно боролся весь день возле деревни Дуомон, но самый форт только что внезапно захвачен противником. Мы потеряли, таким образом, самое лучшее и самое современное из наших сооружений, на котором сосредоточивалась вся наша надежда, прекрасный наблюдательный пункт, позволявший нам видеть и обстреливать немецкие подступы, и откуда теперь противник сможет направлять свои взоры и удары при малейшей попытке отхода с окружавших Верден позиций.
В тот момент еще не было никаких сведений о причинах этого тяжелого события, но по позднейшим историческим исследованиям ген. Пассага произошло следующее.
Бранденбуржцы 3-го прусского корпуса (ген. Лохов) продвигались по лесистым оврагам, окружающим с востока и запада форт Дуомон. Наш 20-й корпус вышел на позиции, незная местности и не имея возможности соединиться с остатками 30-го корпуса; он дрался, как мог, за каждый клочок земли. Теснимый и беспрерывно преследуемый противником, он был вскоре отброшен к огромному массиву форта Дуомон, который, как он думал, был занят специальным гарнизоном. Одна из бранденбуржских рот остановилась перед укреплением, не решаясь на него наступать. Командир роты лейтенант Брандис{8} сосредоточил свое внимание на этом массиве, покрытом недавно выпавшим снегом... Но вместо того чтобы почувствовать
Следует иметь в виду, что Верден не считался больше "крепостью". В его укреплениях, включенных в общую систему обороны фронта, не было больше ни вооружения, ни собственных гарнизонов; укрепления должны были обороняться по усмотрению начальников секторов теми войсками, которыми эти начальники вообще располагали для своих действий. В частности, в Дуомон, несмотря на его первостепенное значение, не было в свое время произведено каких-либо специальных мероприятий. Указания 30-го корпуса от 24-го числа предусматривали, что Дуомон должен был удерживаться и охраняться; но с 24-го на 25-е число ответственность за его оборону была переложена 30-м корпусом на 20-й; указание же о занятии форта гарнизоном вообще оставалось еще невыполненным к тому моменту, когда появились бранденбуржцы. Лейтенант Брандис - храбрый человек; он мог служить примером для младших офицеров. Сколько других и лучших начали бы колебаться перед страшным препятствием, на флангах которого можно было предполагать существование многочисленных орудий обороны, способных сыграть свою роль.
Я лично доложил о падении форта ген. Кастельно и Лангль в Суйи.
Ген. Кастельно считал, что следует, не теряя ни одной минуты, организовать "командование", чтобы избежать ошибок, сопровождавших события этого дня. После полудня он позвонил в Шантильи, чтобы предложить мне командование фронтом Вердена на обеих сторонах р. Маас "с задачей задержать продвижение противника на северном фронте Вердена". Ген. Жоффр одобрил его предложение.
В И часов вечера, к моменту моего возвращения в Суйи, ген. Кастельно написал на листке своей записной книжки приказ о возложенной на меня задаче, вырвал этот листок и вручил его мне "для немедленного исполнения".
В 11 часов вечера я принял командование обороной Вердена, сделавшись тем самым уже ответственным за все, но не имея еще пока никаких средств для действий.
В пустом зале городской управы я связался по телефону с ген. Бальфурье, командовавшим нашими силами на участке наступления:
– Алло! Это я, генерал Петэн. Я принял командование. Сообщите об этом нашим войскам. Держитесь стойко. Я полагаюсь на вас.
– Хорошо, г-н генерал... Мы будем держаться. Вы можете рассчитывать на нас, как и мы рассчитываем на Вас.
Вслед за тем я вызвал ген. Базелера, командовавшего частями на левом берегу реки, и дал ему знать о том же, указав ни исключительное значение, которое придаю удержанию наших позиций к западу от р. Маас. Он мне ответил так же, как и ген. Бальфурье, в тоне абсолютного и сердечного доверия. Таким образом моральная связь между начальником и исполнителями была установлена. Несколько позже, около полуночи, прибыл полковник Барескю, мой начальник штаба. На карте крупного масштаба, прикрепленной к стене, я отмечал угольным карандашом участки армейских корпусов, расположенных на позициях, равно как и фронт, который предстояло занять, а затем продиктовал приказ, который завтра утром должен был стать известным всем моим войскам.