Оборот третий. Яйца Нимиры
Шрифт:
Но, тем не менее, в кнопки браслета потыкал.
— Алло, господин комиссар?.. Извиняюсь за беспокойство, это дежурный. Тут притащился один, говорит, что у него важные сведения по делу арестованного Сеприта. — Поднял на меня глаза: — Какие ещё сведения?
— У него в подвале операционная, — сказал я.
— Говорит, что у него в подвале операционная. — Полицейский снова посмотрел на меня. — Господин комиссар спрашивает, а лицензия у тебя есть?
— Да не у меня! У Сеприта.
— Это не у него, — отрапортовал полицейский, — у арестованного. —
— Я — водопроводчик. Збигнев Вишневский меня зовут. Я трубы в подвале чинил, а там потайная дверь. А Сеприта вчера при мне арестовали. Вот я и подумал — может, господину комиссару интересно будет?
Господину комиссару наконец-то стало интересно.
— Сядь там, — кивнул полицейский на скамью у противоположной стены, — и жди. Скоро, говорит, приедет.
«Скоро» наступать не спешило. Я уже и подремать успел, и послушать, как дежурный пытается отмахаться от тётки, требующей, чтобы он срочно всё бросил и бежал разыскивать её пропавшего кота, — а больше никаких происшествий не случалось. То ли время неподходящее — утро, то ли мир здесь настолько скучный, что даже преступления в нём не водятся.
После ухода котовладелицы я снова задремал, а проснулся от того, что дверь в участок резко распахнулась. Шагнувшая через порог тётка выглядела так, словно в молодости снималась в фильмах БДСМ. Годы шли, тётка старела и толстела, но в зеркало то ли не заглядывала, то ли изменений в упор не видела. А может, ей религия не позволяла реквизит менять.
Тётка была одета в чёрные кожаные штаны, обтягивающие гигантских размеров задницу, и чёрный кожаный френч, едва не лопающийся на гигантском бюсте. Завершала картину чёрная кожаная фуражка на остриженных под каре чёрных волосах и густо накрашенные красной помадой губы.
Полицейский при виде посетительницы вскочил. Мне его аж жалко стало. Выглядела тётка решительно — попробуй, не найди такой сбежавшего кота, она тебя вместо него кастрирует.
— Здравствуйте, — решил помочь полицейскому я. — Прекрасная погода, не правда ли?
— Говно, — густым мужским басом отрезала тётка. — Опять дождь собирается, нах.
— Здравия желаю, господин комиссар, — вытягиваясь по стойке смирно, проблеял полицейский. — Не промокли?
Тётка мотнула головой. Кивнула на меня:
— Этот, что ли, водопроводчик, нах?
— Так точно, господин комиссар.
— Пошли, — приказала тётка. Развернулась и, чеканя шаг сапогами на высоченном каблуке, двинула куда-то по коридору.
Я подобрал отпавшую челюсть и ринулся догонять. Тётка распахнула дверь в первый же попавшийся кабинет. Кабинет оказался крошечным, из мебели в нём присутствовали только стол с двумя стульями, стоящими друг напротив друга.
Тётка плюхнулась на один из стульев и задрала на стол ноги в сапогах. Мне присесть не предложила. Требовательно спросила:
— Ну?
— У арестованного Сеприта в подвале — дверь, — доложил я.
— Откуда знаешь, нах?
— Я водопроводчик.
— Открывал?
— Нет, там кодовый замок. Наверное, только хозяин может открыть.
— Дежурный! — повернувшись к открытой двери, рявкнула в коридор господин комиссар.
Через секунду на пороге появился дежурный.
— Приведи этого шибздика, нах.
— Слушаюсь, — откозырял дежурный и убежал.
Господин комиссар расстегнула френч — я смотрел с ужасом, подумав, что другой одежды под ним может не оказаться, — но обошлось. Под френчем обнаружилась черная кружевная майка с необъятным декольте. Из внутреннего кармана френча господин комиссар вытащила агентские очки, надела их и направила на меня. После этого из того же кармана достала пачку сигарет и закурила.
Сигареты оказались ароматизированными какой-то тошнотворной хренью. Перемешиваясь с тяжёлым сладким запахом духов, которыми господин комиссар облилась, похоже, с головы до ног, эффект этот аромат производил воистину крышесносный. В том плане, что мыслей в башке не осталось никаких, кроме единственной — скорей бы на воздух. Где там уже этот Сеприт, блин?!
— Водопроводчик, значит, — со странной нехорошей ухмылкой сказала господин комиссар.
— Так точно, — я насторожился.
— Ну-ну, — господин комиссар поправила очки. — И с какого же участка, нах?
Я подвис. Не готовился к такому вопросу. Решил пойти ва-банк:
— Ни с какого. Трубы — это я так, из любви к искусству чиню. А вообще-то я поэт. Стихи сочиняю. Хотите, прочитаю что-нибудь, из недавнего?.. Я памятник себе воздвиг нерукотворный…
— Цыц! — рявкнула господин комиссар так, что я чуть не подпрыгнул. — Ври, да не завирайся, нах! Сознавайся — с дамочкой роман крутишь?!
Я, сообразив, о какой дамочке речь, сделал вид, что испугался до смерти. Получилось, учитывая обстоятельства, вполне натурально.
— Как вы угадали? Умоляю, не говорите никому! Мои родители против наших встреч!
Господин комиссар довольно ухмыльнулась:
— Меня не проведёшь. Третью жизнь в комиссариате, нах! Ладно, так и быть, в рапорте не укажу. Но, — она внушительно подняла наманикюренный палец, — на вознаграждение за содействие можешь не рассчитывать. Понял?
Я понуро опустил голову.
— Привёл, господин комиссар, — отрапортовал запыхавшийся дежурный. Втолкнул в кабинет закованного в наручники Сеприта.
— Тьфу ты, нах, — сплюнула, посмотрев на него, господин комиссар. — Из-за таких вот засранцев — вставать ни свет ни заря приходится. — И гаркнула: — Код?!
— К-код? — заикнулся Сеприт.
— Я всё знаю, не отвертишься, нах! — господин комиссар поднялась, оказавшись выше Сеприта на голову. Обтянутый чёрной кожей бюст колыхался прямо перед его глазами. — Код от потайной двери у тебя в подвале! Ну?!
— Там не цифровой замок, — вмешался я, всеми силами мимики пытаясь донести до Сеприта, что спорить со мной не надо. — Он там, такой — палец прикладывать.