Оборотень
Шрифт:
— После того как мы с Давидом закончили, мы отправились под душ. Мы были совершенно измотаны, можешь поверить. Поэтому сели рядышком на пол, и теплая вода стекала по нам, словно дождь. Хотя я наверняка выглядела ужасно — с мокрыми волосами и растекшимся макияжем, мне было совершенно все равно. Желание быть королевой красоты пропало. Я просто сидела рядом с ним, ни о чем не думая, молча. Когда позже я вытиралась, он смотрел на меня загадочным взглядом. Я с трудом выдержала это… этот интим без слов. Но с тех пор, как мы распрощались, мне чего-то не хватает. И я не имею в виду ту штуку, которая у него между ногами.
Рахель
— Тем не менее, ты не хочешь дальнейшего развития отношений. В чем дело? Он для тебя недостаточно утонченный, чересчур молодой, слишком необразованный?
Сначала Мета хотела просто отмахнуться, но потом задумалась. В перечисленных Рахель причинах наверняка что-то было. Свяжись она с Давидом — при условии, что его это вообще интересует, — и вся ее жизнь перевернется с ног на голову. Карла удар, наверное, хватит, так он будет смеяться над своим преемником, а их общие друзья сначала отреагируют в лучшем случае с улыбкой. Но если их отношения окажутся не прихотью, а чем-то более серьезным, все очень быстро утратят чувство юмора. Мама тяжело вздохнет, у отца лицо вытянется так же, как при виде Карла. А Эмма… Черт его знает, как отреагирует на Давида ее сестра. Но все это неважно по сравнению с загадочностью, окружающей Давида, и невообразимым притяжением, которое она к нему испытывала. Мете даже начинало казаться, что она действует, руководствуясь исключительно инстинктами, а не разумом.
— При мысли о том, что я буду с Давидом, мне становится страшно. На первый взгляд он кажется обычным человеком, живущим в бедном квартале, — размышляла вслух Мета. — Но я не могу объяснить себе, каким образом он нашел меня после нашей первой ночи. То, что он вдруг появился в галерее, кажется мне все более и более странным. А все эти шрамы, эти раны!.. Я имею в виду, чем же он занимается, что с ним постоянно что-то случается?
— После того, что ты рассказала, Давид не кажется мне бойцом по натуре. Может быть, всему существует вполне понятное и простое объяснение: он занимается борьбой или работает вышибалой. А как он тебя нашел? Просто расспросил твоих коллег.
Хотя сказанное звучало разумно, Рахель нахмурилась. Вполне вероятно, что ей в голову пришли и не очень приятные объяснения.
Мгновение Мета боролась с собой, размышляя, рассказать ли о других своих наблюдениях или это будет уже слишком. Но если она не может рассказать это Рахель, то кому же еще?
— Когда мы прятались от дождя, Давид открыл дверь силой.
Рахель задумчиво кивнула, давая понять, что припоминает эту часть истории.
Мета начала нервно разглаживать свою безнадежно испорченную юбку.
— Это была довольно массивная дверь, и Давид не толкал ее, не вышибал. Один удар — и она слетела с петель.
Рахель резко выпрямилась. Взгляд ее был ясным и трезвым, словно она сидела над колонками цифр в своем кабинете.
— Что ты хочешь этим сказать? — хриплым голосом спросила она, и Мета невольно отпрянула. — Опиши точнее, что ты видела.
Мета заколебалась — внезапная настойчивость Рахель испугала ее, — но потом сказала:
— Я знаю, это прозвучит абсурдно, но лучше описать я не смогу: словно что-то вышло из руки Давида и усилило его удар. Что-то темное, похожее на тень.
Услышав эти слова, Рахель побледнела как полотно, подчеркнуто медленно поставила бокал вина на стол и замерла. Потом
— Я даже не знаю, что сказать… — Она с трудом подбирала слова.
Мета отвернулась и провела рукой по лицу, чтобы скрыть горечь.
— Мне стыдно, что я говорю такую ерунду. Это выглядит так, словно меня устраивает любая отговорка, чтобы без зазрения совести спать с Давидом.
Когда Рахель наклонилась и взяла Мету за руку, та вздрогнула, но Рахель не отпускала.
— Мне кажется, инстинкт подсказывает тебе, что в Давиде таится нечто опасное. Если я не ошибаюсь, все это гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Не знаю, должна ли я отговаривать тебя встречаться с ним. Все это действительно очень сложно.
Мете хотелось возразить, но потерянное выражение лица Рахель заставило ее остановиться. Ее подруга имела в виду именно то, что сказала.
Глава 15
Ритуал
Малик шел по испачканному полу вестибюля. За последние полчаса через него прошло множество ног. Швейцар постоянно потирал руки, пытаясь таким образом сбросить напряжение, которым кишел дворец. Сегодня вечером будет не просто встреча, это понятно. Что бы ни собирался объявить Хаген во время сбора, это будет иметь для стаи ощутимые последствия.
На руках Давида, когда он прошел через обшарпанную дверь, поднялись все волоски — верный признак того, что стая собралась и волнуется. На улице ему попался Бурек, но вместо того чтобы радостно приветствовать его, пес поджал хвост и спрятался в подворотне. Плохой знак, подумал Давид и, несмотря на опоздание, задержался перед входом, борясь с нестерпимым желанием повернуть назад.
Прежде чем подняться по лестнице в верхние комнаты, он встретился взглядом с Маликом. Вопреки привычке, пребывавший в постоянно плохом настроении швейцар ничего не сказал. Он только посмотрел на молодого человека и пробормотал что-то невнятное.
Но у Давида не было времени размышлять над тем, почему на этот раз его избавили от насмешливых комментариев. Его отвлек настойчивый зов, настигший его совершенно неожиданно. Он должен был выяснить, какие у Меты планы на вечер понедельника. Он пытался дозвониться ей еще в обед, но нарвался на голосовую почту.
Требование Хагена немедленно появиться во дворце заняло все его мысли. И он отодвинул личные дела до того момента, когда войдет в зал для аудиенций, откуда доносилось многоголосое бормотание. Его тут же охватил жар, и молодой человек обрадовался тому, что надел только куртку с капюшоном. Комната, полная тел, накачанных адреналином пополам с волчьим возбуждением, очень скоро превратится в сауну.
Хотя зал по диаметру был большим, он казался переполненным. Это было связано с тем, что вся стая старалась держаться подальше от огромного стола. Все прикладывали максимум усилий, чтобы сохранять определенное расстояние до этого символа власти Хагена, и в буквальном смысле наступали друг другу на ноги.
Стоя в дверном проеме, Давид пробежался взглядом по залу, и величина стаи, как обычно, вызвала в нем неприятное чувство. Нас слишком много, подумал он, чувствуя, как пальцы от напряжения до боли впиваются в дверную ручку. Ни одна стая не должна быть настолько большой, потому что ни одному вожаку не удалось бы держать ее в равновесии. Впрочем, Хаген не похож на других вожаков. Так что ломать над этим голову бесполезно.