Оборотень
Шрифт:
Завтракали только Тим и Глория, а брат с сестрой лишь сидели рядом, обмениваясь незначительными фразами. Через полчаса гости попрощались, и "Жигули" выехали из Бермудского треугольника, взяв курс на Москву.
– Мне показалось, вы как-то странно глядели на Ларису, - сказал Тероян, выруливая на Ярославское шоссе.
– В чем дело?
– Это было заметно?
– спросила девушка.
– Извините. Но в ней есть какая-то магнетическая сила. Притягивающая к себе. Не знаю почему, но мне стало боязно. Будто я осталась с нею наедине, а у нее в руках спички - и мое платье может вспыхнуть от ее желания.
– Глупости, - возразил Тим.
– Вы делаете из
– Не скажите. Нам, женщинам, проще чувствовать друг друга. Кроме того, моя интуиция сейчас крайне обострена. Верите ли, но я, сама того не желая, словно бы ощущаю идущие от людей волны - добрые или злые. Их трудно скрыть. Вот ваш друг, например, также пытается что-то замаскировать. Как пирог с совсем другой начинкой.
– Георгий Юнгов?
– Нет, я имела в виду иного, того, с кем мы встречались вечером.
– Влад Шелешев, - подсказал Тероян.
– Да-да. У него что-то лежит на душе, какая-то страшная тяжесть. И его взгляд... Мне хотелось поскорее остаться одной. Или с вами.
Тероян молча слушал ее откровения. В сущности, что он знал о жизни своих друзей, того же Влада? В последние годы каждый шел своим путем, жил сам по себе, а школа вспоминалась, как далекое и смешное детство. Когда они встречались, то только и слышалось за столом: "пас", "вист", "мизер", "семь пик" и тому подобное. Какие структурные, кристаллические изменения произошли в их душах? Какие тайны лежали тяжелым гнетом на дне их?
– У Влада весьма специфическая профессия, - произнес он.
– Которая держит его в постоянном напряжении. На так называемой внутренней дрожи. Поэтому он именно такой, каким вам и показался. Я думаю, причина в этом. А впрочем, нам всем есть что скрывать от посторонних глаз.
– И вам?
– Конечно.
– А вы считаете, мои глаза - посторонние? Тут Тероян не мог сдержать улыбки: настолько искренно, грустно и немного обиженно прозвучал ее вопрос.
– Глория, ваши чудесные глаза мне очень дороги, - серьезно ответил он.
– Не знаю, какие волны исходят от меня, но, надеюсь, они не внушают вам опасения?
– Нет. Мне с вами хорошо и спокойно. А когда вы уходите, когда вас нет рядом - как-то неуютно. Словно я осталась одна во всем мире.
– Я постараюсь не покидать вас больше, - произнеся эту фразу, Тим и сам почувствовал, что смысл ее оказался гораздо глубже, с какой-то пророческой окраской. Но сказанное не вернуть назад и, в сущности, он был даже рад этому разговору, своей внезапной откровенности.
– Смотрите, не обманите, - сказала девушка. Они мчались по почти пустынному шоссе. Редкие машины проносились мимо, а в Москву, кажется, в этот час и вовсе никто не стремился. Они как раз оставили слева поворот к харчевне, когда откуда-то с обочины, из-за деревьев, словно бы из засады, взревев моторами, выскочили с десяток мотоциклистов в шлемах и черных кожаных куртках. Это было настолько неожиданно, что Тероян крутанул руль, чтобы не сбить одного из них. "Жигули" вынесло на разделительную полосу, а мотоциклы начали преследование. Они старались прижать машину Терояна к насыпи. Двое парней уже обошли его, еще трое ехали сбоку, остальные догоняли, растянувшись длинной цепочкой. Те, кто несся впереди, постоянно оглядывались.
– Сумасшедшие, - прошептала Глория.
– Ложитесь на пол, быстро!
– приказал Тим. Он видел, что один из мотоциклистов перед ним держал что-то в руке, а теперь замахнулся. Спрячьте голову!
Девушка согнулась, и в этот момент ветровое стекло разлетелось
– Мерзавцы!
– пробормотал Тим. Машина неслась по краю насыпи, в опасной близости от кювета. Еще немного - и они вылетят с полосы, перевернутся. С громким треском лопнуло заднее ветровое стекло, прибавив в салоне осколков. Мотоциклисты били прутьями по "Жигулям" со всех сторон. От сильных ударов раскрылся багажник, разлетелась левая фара. Девушка лежала на полу, а во всех встречных машинах у шоферов были вытянутые лица. Тероян видел, что мчащийся рядом мотоциклист целится железным прутом в него, и повернул руль, ударив капотом по заднему колесу. Мотоцикл повалился на бок, но еще несколько секунд скользил по асфальту под острым углом, затем опрокинулся, завертелся, а парень, прокувыркавшись наискосок через всю трассу, вылетел в канаву. Тероян выжал предельную скорость, рассекая тех, кто несся впереди него. Но они и сами уступили ему дорогу, сбавив темп. Отстали и остальные мотоциклисты. Преследование прекратилось. Через пару километров изуродованные "Жигули" с выбитыми стеклами затормозили.
– Ужасно!
– произнесла Глория, закрывая лицо ладонями.
– Я думала, это никогда не кончится.
– Как видите - кончилось, - хмуро ответил Тероян, вытирая платком кровь на щеке. Он открыл дверцу, вылез, обошел машину. Целым сохранилось только одно стекло - там, где сидела Глория. Она вышла и села прямо на обочине, как-то сжавшись, сцепив руки на коленях, раскачивая головой.
– Ну успокойтесь, все уже позади, - сказал Тим, присев рядом с ней, обняв ее за плечо.
– Они слишком глупы и подлы, чтобы одолеть нас.
Он услышал, как за спиной остановилась машина и кто-то крикнул:
– Эй! Что случилось? Вам помочь?
Тероян лишь махнул свободной рукой, не оборачиваясь. "Юнгов оказался прав, - подумал он.
– Сезон охоты открыт". Но чего они хотели: напугать их, убить?
– Господи, вы порезаны, - Глория смотрела на него, чуть не плача. Она разжала его пальцы, отобрала платок, бережно прикоснулась к лицу Тима.
– Пустяки, - вздохнул он.
– Могло быть и хуже.
– А вот хуже не надо. Теперь вы настоящий морской волк.
– Сухопутный, - поправил ее он.
– А можно его сделать домашним? Приручить?
– Вряд ли.
– И он всегда будет одинок?
– Наверное.
– И ни одна волчица не будет с ним рядом?
После того, что с ними произошло только что, их разговор казался каким-то нелепым, нереальным, словно они перенеслись в совсем другой мир, залитый ласковым солнцем, чистым светом, а не сидели на обочине у разбитой машины.
– Если только встретит такую, - ответил Тероян.
– Но вроде бы это время уже пришло, - он помог ей подняться, и они стояли совсем близко, не отрывая друг от друга глаз. Мимо проносились машины, некоторые тормозили, проезжали медленно, другие останавливались, любопытные шоферы спрашивали: не требуется ли помощь? Но им не нужна была ни помощь, ни пустые расспросы, им не хотелось пускаться с кем-либо в долгие разговоры, они были одни, отделенные от всех непроницаемой стеной, и никто не смог бы сейчас завладеть их вниманием.