Оборотень

Ганиева Алеся Алексеевна

— Ну уж извини! — так же противно кинула на нее взгляд. — А знаешь, так тебе и надо! — нагло смотрю ей в глаза. — Ты разбила сердце старшему брату, а младший забил на тебя! Это называется все возвращается бумерангом!

— Разбила? Ты думаешь, я его не любила? С ума сходила, когда он решил все оставить! Думала, что не переживу его выбор…

— Выбор?

— Он власть и силу променял на свободу! Голос альфы променял на какую-то свободу! Неожиданно в нем проснулся романтик, который решил пуститься по миру, и еще и потащить меня с собой! Ну поскитался

годик, и где он сейчас? Блудный сын вернулся обратно, вот только кто он теперь? Простой волк, которым помыкает младший брат! Противно смотреть на него! — отвернулась в другую сторону, кажется, она прячет слезы.

— Так противно, что висла у него на шее, — вспоминаю их объятия, неприятные мурашки бегут по коже — ревность. Тогда я и рассчитывать не могла на любовь Джэксона ко мне.

— Тебе не понять, — шепнула и замолчала. Какой бы выбор она не сделала, какие бы выводы не мелькали в ей голове — ей больно от одной мысли, что она отвергнута.

Услышала от неё то, чего никогда не рассказал бы Джэксон. Скрытный и до боли любимый, сильный и красивый, гордый и ревнивый. Хочу хотя бы еще разок взглянуть в его карие глаза, полные боли и одиночества, хочу быть его лекарством, хочу жить и любить его.

— Ну вот, Пиккер, — входят двое мужчин.

Один из них тот, который только что вышел, а другого вижу среди них впервые. Он намного старше всех остальных, да и взгляд более важный и серьезный, седина, мешки под усталыми глазами. Несмотря на возраст, черты лица кажутся такими знакомыми. Где-то я его уже видела, воспоминания смутные и далекие, словно выдернуты из глубокого детства.

— Эта уже подыхает, медленно и верно, — усмехается мерзкий тип, ногой пнув Лару.

— Ммм… — съежилась и зажмурила глаза от боли.

— Даже не рычит, — вздернул важно бровь мужчина с сединой.

— Может, ещё немного аконитом ошпарить? — усмехается потный мерзавец.

— Не переусердствуй! Она нужна нам живой, — подошел к ней и заглянул в лицо.

— А вот эту ничего из яда не берет, будто иммунитет выработан! — внимание переключили на меня. — Может, мутированная? — Что ещё за мутированная? Это они намекают на то, что я мутант?

— Мутированная, говоришь? — подходит ко мне и садиться напротив. — И аконит не берет? — всматривается в глаза.

— Да ничего из наших припасов на неё не действует! Наверно, придется голову отрубать, — так легко сказал, будто курице собирается рубить.

— Эй, вы что? — у меня задрожал голос. — С ума не сходите! — смотрю на них, а на глазах наворачиваются слезы, умирать не хочу!

Мне хотят отрубить голову — зверство! Каменный век какой-то! С трудом перевожу дыхание, начинают потеть руки. В голове мутнеет, ничего не понимаю, что они там дальше говорят — охватывает паника.

— А на боль как она реагирует? — мужчина с сединой кивнул другому.

— Сейчас проверим! — взял какую-то железяку и направился ко мне.

— Дядя Пиккер, не надо! — в ужасе завопила.

— Дядя Пиккер? — мужчина замер надо мной с железякой. — Пиккер? Ты это слышал? — перевел удивленный

взгляд.

— А ну-ка, деточка, посмотри на меня! — седой снова сел напротив меня.

В ужасе смотрю на них обоих, и сама понять не могу, с чего вдруг я его назвала дядей? Интуитивно получилось как-то, от испуга или от инстинкта самосохранения? Пиккер рассматривает меня, словно пытается узнать. Навряд ли у него это получится, сама с большим трудом вспомнила, где и когда видела. Они приезжали к отцу, когда я была ещё ребенком. Шумно что-то обсуждали и ни с чем уехали. Тогда мне было лет пять или, может, уже шесть, о чем они разговаривали не помню, а вот то, что они уехали с недовольными рожами, это в памяти осталось.

— Что признали Свою? — простонала Лара.

— Свою? — с неприязнью проговорил мужик с железкой.

— Ничто её не берет, потому что она человек!

— Пиккер, её просто не успели обратить! Зачем она нужна? Давай кончать! — смотрит на меня более агрессивно, чем когда думал, что я оборотень.

— Подожди, Фил! — грубо рявкнул на приятеля. — Откуда ты меня знаешь? — смотрит в глаза, словно гипнотизирует. — Почему она тебя назвала Своей?

Даже не знаю, что и ответить? И кто Лару тянул за язык? Ну гадина, подливает масло в огонь. Хочет покончить со мной любым способом, даже таким подлым? Как говорится: «На войне все средства хороши!»

Они на меня смотрят, как на предателя родины. Уже боюсь подумать, что будет, если скажу, что я дочь Дэвида Брауна. Убьют меня, а потом возьмутся за моих родных? Как только речь заходит о близких, страх о собственной шкуре испаряется. Может, я терпеть не могу своего отца, но смерти или публичного позора среди охотников я ему не желаю. А мама? Она вообще ни в чем не виновата! Она вообще тут не причем!

— А что, старый, не узнаешь? — нервно усмехается Лара, — Что, Пиккер, хватка уже не та? — стебно выводит старика, словно знает его сто лет.

— Что ты там хотел сделать? — Пиккер перевел взгляд на приятеля. — Ошпарить аконитом? Дерзай!

— Эй, хорош! — Лара тут же взбодрилась. — Эта внучка Кристофера Брауна! — тут же выдала, аж сердце кольнуло. Что же теперь будет?

— Опаньки! — удивленно выпучил глаза на меня седой Пиккер. — Эмили? — неуверенно произнес мое имя. — По-моему, не ошибся? — продолжает смотреть мне в глаза, но понять ход его мыслей у меня не получается. Не плохая память у старика, помнит, как меня зовут!

— Что, серьезно Эмили Браун? — тот оскалился неприятно на меня, словно зарядить планирует своей арматурой.

— И все-таки они добрались до вас, Браун, — с жалостью посмотрел Пиккер. Что значит, добрались до нас? Что именно он имеет виду? — Выискали и тут же учуяли враждебную кровь! — что? Как это?

— Учуяли?

— Кровь охотника в человеке оборотни чуют за версту! Мы рождаемся охотниками, а не становимся! — уточнил мужик в кепке, если не ошибаюсь, то его звали Филом. — Мы её нашли спящей в постели, сладко и беззаботно, — прорычал, добавляя. — Не думаю, что была в плену у них.