Оборотни Индии
Шрифт:
— Богатые торговцы, как мне приходилось слышать, нарочно выбирают такие укромные места ради их сокровенности и безопасности, ответил мне отец. — Здесь, в Хайдарабаде, где кругом столько бандитов, было бы неразумно выставлять свое богатство напоказ, как это делают в других городах. К слову, и сам здешний владыка — низам Хайдарабадский — не прочь пограбить при случае того или иного купца. Так что и по этой причине здешние богатеи стараются жить поскромнее и незаметней.
Мы были приглашены войти в дом, где нас приветствовал управляющий сахукара — крупный,
Через пару минут пришел сам сахукар — бледный высокий человек с тревожным выражением в глазах. По его приказанию слуги стали разворачивать тюки и доставать их бесконечное и драгоценное содержимое. Мы не торопясь выбрали несколько вещей, постоянно расспрашивая о ценах на все, увиденное нами, и тщательно запоминали их, а затем сказали, что завтра придем еще раз, но уже с деньгами, чтобы расплатиться за выбранный нами товар. Сахукар стал было настаивать, чтобы мы взяли приглянувшиеся нам вещи с собой прямо сейчас, поскольку он готов подождать с уплатой до завтра, а Мохан Дас выразил готовность поручиться за нас, однако мы, по вполне понятной причине, вежливо, но твердо отказались от этого предложения. Мы пообещали прийти на следующий день с самого утра, принести с собой деньги и, лишь заплатив, забрать свой товар, чтобы не подвергать ненужному испытанию доверие к нам уважаемого сахукара.
Мохан Дас проводил нас до самого караван-сарая, где мы остановились вместе с отцом. Отец дал ему за его труды серебряную рупию и попросил его зайти за нами с утра пораньше.
— Ну что же! Я доволен, — сказал отец. — Наши товары, как ты приметил, ничем не уступают тому, что мы видели у сахукара и, судя по ценам, которые он назвал, мы выручим немало денег, если сможем удачно продать то, что послала нам Кали.
На следующее утро к нам в караван-сарай пришел Мохан Дас.
— Умеешь ли ты хранить тайну? — строго спросил его отец.
— Если прикажет мой господин, — ответил индус, внезапно побелевший от страха и задрожавший всем телом, — то да, конечно да! Но почему вы спрашиваете меня об этом, да еще с таким суровым видом? Я ни в чем не виновен! Пожалейте меня… Я простой, бедный человек и не достоин стереть пыль с ваших сапог.
Увидев, как в гневе и изумлении смотрит на него отец, Мохан Дас бросился ниц и впрямь стал тереться лбом о землю у ног моего отца, воя самым постыдным образом.
— В чем дело?! — воскликнул отец, пнув ногой Мохан Даса. — Ты совсем потерял свой разум, что ли? Клянусь Аллахом, встань! Ты что, решил, что раз я спросил тебя об умении хранить тайну, то тут же перережу тебе глотку?
— Не говорите так, мне страшно, — взвыл Мохан Дас, закрывая лицо руками. — Я ничтожный червь, я менее собаки — зачем моему господину резать мне горло?!
— Нет, это уж слишком! Любая блоха и то отважнее тебя.
— Прости меня, благородный господин, — взмолился индус, смекнувший, наконец, что мы желаем лишь вновь прибегнуть к его услугам, не более, — прости меня за глупость! Просто ваш внезапный вопрос о тайне показался мне таким страшным, что все мои внутренности перевернулись вверх дном. Теперь я вижу, что никто не хотел причинить мне вреда.
— Причинить вред? Тебе? Такому жалкому созданию? Вот еще! — сказал мой отец, угрюмо посмотрев на Мохан Даса. — Сядь! Слушай, если ты пришел в себя. Я купец и раньше никогда не был в вашем городе, однако в Дели я узнал, что здесь можно неплохо продать кое-какой товар. Вот я и привез сюда разные ткани, но поскольку я не знаю цен, то и нанял тебя, чтобы посмотреть, почем идет такой же товар здесь. Понял? Ты поможешь мне продать их?
— Конечно, несомненно! — воскликнул индус в восторге и облегчении. — Нет ничего проще! Надеюсь, что мой господин не забудет вознаградить своего слугу?
Ты получишь пять монет с каждой сотни рупий проданного товара. Этого тебе хватит?
Вы щедры, как раджа! — сказал Мохан Дас. — Можно ли мне взглянуть на товар?
Обязательно. Вот он, — с этими словами отец велел внести тюки, которые один за одним были развязаны, а их содержимое показано посреднику.
Ну что же, товар и впрямь отменный, — сказал Мохан Дас, осмотрев все. — Уверен, что многое мы сможем продать прямо сейчас, а остальное, пожалуй, в течение нескольких дней. Сколько еще вы пробудете в Хайдарабаде?
— Не знаю. Это зависит от некоторых обстоятельств, которые не в моей власти, — ответил отец. — Если я не продам здесь все, то заберу остальное с собой в Пуну.
— Ладно! — согласился индус. — Позволено ли мне составить список товара? Сегодня я обойду всех знакомых торговцев, а завтра дам вам знать о ходе дела.
— Поступай, как считаешь нужным, — отец протянул ему десять рупий. Вот тебе на текущие расходы. Ступай! Увидимся завтра здесь же и в то же время.
— Видел ли ты когда-нибудь такую жалкую тварь?! — спросил меня отец, когда Мохан Дас ушел. — Право же, у меня чесались руки придушить его на месте, чтобы избавить мир от этого несчастного труса.
— Бог с ним! — сказал я. — Он не стоит того, чтобы о нем беспокоиться. Впрочем, неужели ты позволишь ему уйти с такими деньгами, которые пообещал ему за сделку?
— Нет, конечно! Ты, я думаю, понимаешь, что надо будет с ним сделать?
— Отлично понимаю. Предоставь это мне, отец. Одно только неясно — куда его девать, если ему придется окончить свои дни здесь, в караван-сарае?
— Здесь и закопаем, не забудь только заранее предупредить наших могильщиков. Ну ладно, сынок, теперь, как договаривались, возьми с собой пару наших людей и сходи в город, попробуй получить деньги по векселям того самого сахукара, Камаль Хана, однако будь настороже. Я же пока вздремну немного.