Оборотни Индии
Шрифт:
Утром нам пришлось дождаться восхода солнца и только тогда тронуться в путь, поскольку гонцы никогда не путешествуют иначе как ясным днем, чтобы не дать разбойникам подобраться к ним под прикрытием ночной мглы.
К моему крайнему и весьма неприятному удивлению, двое гонцов уселись на верблюда, говоря, что побили и натерли ноги и не могут идти дальше пешком. Это меня очень обеспокоило, поскольку, решил я, они все-таки заподозрили нас, а ведь все деньги, надо сказать, были навьючены именно на эту скотину. Все же я не подал виду, решив, что если замечу хоть малейшую попытку со стороны этих двоих скрыться от нас на верблюде, то тут же подрежу жилы этой твари. Замечу, что верблюд обладал редкой прытью:
Мы шли по дороге до самого полудня, пока утомление и зной не заставили нас слезть с коней и устроиться на привал рядом с небольшим ручьем. Подходящее место для нападения, подумал я, но был разочарован, поскольку гонцы держались все вместе. Кажется, у них действительно появились какие-то, пока неясные, подозрения в отношении нас, однако я не мог ждать более и решил напасть как можно скорее, поскольку гонцы двигались так быстро, что мои люди, пытаясь не отстать от них, слабели буквально с каждой минутой.
К счастью, вскоре после привала у ручья мы вступили на узкую и настолько каменистую тропу, что верблюду пришлось умерить свою прыть и идти вперед, осторожно выбирая дорогу среди острых камней, хотя, как я приметил, оба его наездника все понукали его двигаться быстрее. Всем пришлось идти медленнее, и это позволило моим людям занять свои места рядом с их жертвами. Я же пытался подобраться поближе к верблюду, чтобы ударом меча обезножить его. Дорога делалась все хуже, верблюд шел все медленнее, и я был уверен, что он от меня никуда не уйдет. Наконец я почувствовал, что пора подавать боевой клич. Как же забилось мое сердце, но не от страха, а от азарта и волнения, как бьется сердце игрока, который поставил все на кон и, замерев, ждет, сколько покажут брошенные им кости.
Пир Хан бросил многозначительный взгляд в мою сторону; один из гонцов трусил по дороге рядом с его лошадью, другой как раз поравнялся со мной, а те двое, что сидели на верблюде, спиной к нам, громко распевали какую-то веселую песенку. Джангли держался сразу за ними, ведя в поводу мою лошадь, и все прочие тоже были на своих местах рядом с гонцами. Убедившись, что все наготове, я подал боевой клич-джирни: «Джангли, подай табак!».
В мгновение ока мечи выскочили из ножен, и мои товарищи вонзили их в тела гонцов. Я обрушил страшный удар на голову того, кто шел рядом с моей лошадью, да такой сильный, что меч, вонзившись в кость, вывернулся у меня из руки. Я соскочил с лошади, чтобы выдернуть меч и тут успел увидеть, что верблюд, хрипло ревя от боли, лежит на земле и что оба гонца успели спрыгнуть с него и броситься в атаку с обнаженными мечами. Один из них напал на Джангли, который вступил с ним в неравный бой, а другой яростно атаковал меня. Я решил было, что мне конец, но, к счастью, успел подставить под удар меча свой щит.
Отбивая град ударов врага щитом, я при этом изо всех сил дергал за рукоятку меча, пытаясь выдернуть его из черепа убитого. Хвала Аллаху! Наконец-то мне удалось высвободить оружие, и теперь мы были с моим противником на равных. Я, как уже говорил, отлично владею мечом, но гонец нисколько не уступал мне. Скоро мы оба едва дышали от изнеможения; наши щиты были изрублены многочисленными ударами. К счастью, мой соперник невзначай поскользнулся на гладком камне, оступился и не смог отбить мой удар, которым я разрубил ему шею. Он замертво упал на землю. Несколько секунд я смотрел на него, пока не услышал громкий стон моего верного помощника Джангли — он тоже был ранен в шею и кровь лилась из его горла.
Я пытался перевязать его рану, но кровь не останавливалась. Придя в себя на минуту, он попросил воды.
— Я погиб, джемадар, — прошептал он. — Я умираю — я захлебываюсь своей кровью, мне конец. Не
Прежде чем умереть, он успел еще выкрикнуть:
— Моя мама! Джемадар — ведь вы знаете ее и мою сестру! Умоляю вас — помогите им, иначе они погибнут от голода…
С этими словами несчастный Джангли скончался. Я поднял правую руку и громко сказал:
— Я принесу сейчас клятву и знайте, что если кто-нибудь из вас не повторит ее за мной, то ему уже никогда не быть нашим товарищем. Я клянусь, что его мать получит долю, в два раза большую, чем та, которая причиталась Джангли.
— Мы все согласны! — поддержали меня мои люди. — Более того, каждый из нас даст ей сверх того, сколько сможет. Если бы Джангли не подрезал верблюду жилы, эти гонцы удрали бы со всей нашей добычей. Мы клянемся вместе с тобой, джемадар!
— Спасибо, братья! — сказал я. — А теперь позаботьтесь о том, чтобы предать его тело земле. Кроме того, надо забрать деньги и все ценное, что есть на трупах. Скорее принимайтесь за добычу!
Мы попытались поднять стонущего верблюда, однако его жилы были разрезаны так надежно, что он не мог встать, поэтому пришлось перерезать ему глотку и положить конец его страданиям. Мы также забрали оружие у мертвых гонцов. Их тела мы оттащили в джунгли и наспех присыпали землей и ветками, а затем собрали окровавленную землю с дороги и отнесли ее подальше в сторону. Вскоре здесь ничто не напоминало о недавней схватке, если не считать мертвого верблюда, которого мы были не в силах оттащить с дороги и оставили его лежать там, где он был. Оставив условные знаки для Моти и его людей, мы поспешили вперед.
Велика же была наша радость, когда, расположившись у следующего ручья, чтобы умыться и отдохнуть, мы завидели Моти и товарищей, которые спешили догнать нас. Собравшись все вместе, мы осмотрели нашу добычу и, увидев, что ее вполне достаточно, порешили выступить обратно домой.
Наемники-пиндари
Через некоторое время после нашего возвращения ко мне зашел отец и с волнением в голосе сказал мне, что до него дошли некоторые тревожные слухи. Он слышал, что мы попали пол подозрение у англичан, недавно прибравших к рукам владения нашего раджи. Кто-то, видать, сообщил им о том, что мы — тхаги. Мы не могли далее оставаться в нашей деревне. Справедлив был этот слух или нет, но мы не могли рисковать и должны были найти себе надежное прибежище. Порешив на этом, мы вместе с отцом отправились в поездку по нескольким княжествам, куда еще не добрались англичане, с тем чтобы узнать, не согласится ли какой-нибудь раджа принять нас на жительство за соответствующую плату. Мы побывали во владениях многих раджей и наконец прибыли ко двору владыки княжества Джалоне. Нас представил радже джемадар Ганеша, который уже давно снискал покровительство раджи, время от времени выплачивая ему немалый процент от своей добычи.
Переговоры с раджой продолжались весьма долго — раджа боялся, что поставит под удар свою репутацию и положение, связавшись с нами. Скорее всего, он просто притворялся, рассчитывая вынудить нас заплатить ему побольше, и, поняв это, мы раздали немалые взятки его ближайшему окружению, чтобы поскорее добиться его благосклонности. Наконец соглашение было достигнуто: мы обязались платить триста рупий в год, дарить радже наиболее ценные и редкие вещи, которые попадут к нам в руки, а за это нам было позволено поселиться неподалеку от столицы раджи. Переговоры завершились тем, что мы подарили радже нитку дорогого жемчуга, мой красивый меч и некоторые другие вещи и отправились домой, чтобы забрать родных и пожитки.