«Оборотни» из военной разведки
Шрифт:
— Нади просила просмотреть содержимое конверта прямо в машине и вернуть ей те фотографии, которые вам не понравятся.
Анатолия взволновала и заинтересовала передача. Он быстро разогнул металлические дужки конверта и обнаружил в нем пачку цветных фотографий высокого качества. Вот они с Нади в городе: у книжного магазина, в машине, у дома. А затем… Затем… кровь ударила в голову, застучало в висках, лоб мгновенно покрылся испариной, к горлу подкатывал тошнотворный комок, а сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки.
На
Потом он повернулся к Эдварду и с деланной суровостью спросил:
— Это что, шантаж компрматериалами?
— Нет, просто зафиксированные на века приятные мгновения, обретшие, как говорят философы, материализованную форму, — ядовито заметил водитель и тут же добавил: — Нади не ищите, она срочно вылетела в Штаты, однако просила не волноваться, так как эти свидетельства взаимной близости останутся приятными воспоминаниями не только для вас, но и для неё. Возможно, она скоро вернется, — всё будет зависеть от вас и от тех обстоятельств, которые сложатся вокруг вас обоих…
Монолог продолжался, но Филатов его уже не слушал, окончательно убедившись, кто такая Нади и её знакомый. Он брезгливо взглянул на конверт, а затем на Кэйна. Мысли барахтались в поиске достойного ответа. Анатолий даже не заметил, как машина остановилась в глухом переулке позади посольства. Эдвард открыл дверцу и тихо промолвил:
— Друг, мы скоро встретимся. Удачи тебе. Не обижайся, мы сделали то, за что ты нас будешь благодарить. У тебя появятся деньги — большие деньги. А конверт правильно, что не взял.
Затем он высадил пассажира, и машина стремительно рванула с места. Бледным, усталым и опустошенным выглядел Филатов. Когда вошел на территорию посольства, показалось, что его состояние видят многие. От случившегося делалось страшно, но инстинкт самосохранения подсказывал: возьми себя в руки, успокойся, надо выглядеть и действовать, как обычно — раскованно с товарищами и предельно собранно с начальниками.
Начались кошмарные дни тягостных раздумий. У труса страх гипертрофируется. То хотелось во всем признаться, то наложить на себя руки, то пойти на развитие отношений с американцами.
Всё решил праздник 23 февраля 1974 года, организованный в посольстве СССР. На банкет были приглашены иностранные гости. От американской стороны был первый секретарь посольства США в Алжире господин Эдвард Кэйн. Он держался в стороне от Филатова, узнавшего янки сразу же и с трепетом
— Приходите в субботу. Я буду ждать на вилле. По адресу найдете. Желательно вечером, после восемнадцати, — быстро проговорил американец.
— Хорошо, — был краткий ответ Филатова, понимавшего, что он остановился на третьем варианте развития событий. Он решил пойти на переговоры с разведчиком.
Вечером назначенного дня Анатолий подошел к вилле Эдварда. Озираясь по сторонам, он прошмыгнул в калитку и вскоре оказался в комнате с улыбающимся хозяином.
— Добрый вечер, господин Кэйн.
— Здравствуйте, господин Филатов. Я думаю, вы не будете обижаться на нас, на меня. Поймите, я не враг ваш, а друг, желающий только добра.
Выпили по чашке кофе. Майор немного расслабился. Беседа начала завязываться, появилась даже непринужденность. Политических вопросов не касались. Антисоветского прессинга не ощущалось. Доброжелательный тон Кэйна действовал на гостя успокаивающе.
— Я предлагаю профессиональную дружбу. Выражаясь коммерческим языком, — деловое сотрудничество, от которого выиграют обе стороны, потому что прекрасно знаю, кто вы и чем занимаетесь. Вы же догадываетесь, кто я. Вам для служебного роста нужна информация, мне она тоже необходима, — вкрадчивым голосом, словно боясь кого-то спугнуть, продолжал американец.
Вопросы сыпались четкие, продуманные, требующие безобидных на первый взгляд ответов. И ещё Анатолию показалось, что Эдвард достаточно глубоко информирован по личному составу резидентур КГБ и ГРУ в Алжире, обстановке в советской колонии, закупкам товаров её обитателями и даже по местным сплетням.
Майор уступал молча. Загнанный, как ему казалось, в тупик, он видел перед собой только стену. Он сдался…
Перед уходом Кэйн подарил «русскому другу» дорогую зажигалку, заметив не без лирического оттенка;
— Пусть она не только поджигает сигареты, но и согревает ладони, делающие полезные друг другу дела.
Договорились встретиться здесь же через десять дней. Кэйн пообещал кое-что раскрыть в их взаимоотношениях.
Срок до очередного свидания пролетел быстро. Это были кошмарные дни раздумий. Однако ровно в 20.00, как и договаривались, россиянин пришел к американцу. По дороге на конспиративную встречу офицер успокаивал себя: «Будем обмениваться информацией, это делают на грани фола многие разведчики мира. Важного ничего давать не буду, а от американца даже незначительные материалы всегда будут оценены руководством достойно». В то же время он понимал, что дорога, на которую его вывела Нади, не вымощена благими пожеланиями. Она, скорее всего, может привести к чему-то страшному и непоправимому.