Шрифт:
Часть первая. Согрей мою душу
Глава 1
– Лисовская, подъем! К генеральному быстро!
Я резко подскочила от испуга и подозрительно вперилась в начальника финансового отдела – невысокого плотного мужчину сорока с лишним лет, – явно решившего воспользоваться отсутствием моего непосредственного руководителя. Почему бы лишний раз не утвердиться в чувстве собственной значимости?
– Вениамин Алексеевич, вы так до инфаркта доведете! – возмутилась я и перешла к делу: – Хотелось бы знать, почему это меня, а не начальника экономического
Одновременно я старалась успокоить грохочущее сердце. Что-то в последнее время сама не своя стала, нервная и злая. Начфин Вениамин, называемый так за глаза с чьей-то легкой руки, с интересом взглянул на меня и сказал, ехидно улыбаясь:
– Милана Игоревна, а может, он тоже заметил вашу новую грудь?
Я сжала зубы от злости, но, не подавая виду, в отместку намекнула на его недавно пересаженные волосы на макушке:
– Ну что вы, Вениамин Алексеевич, ничего нового во мне нет, все натуральное, свое, в отличие от некоторых.
Он тоже не остался в долгу:
– Да что вы, Миланочка Игоревна! Три года незаметно было, а теперь – вон какая аппетитная стали. Зачем же вы столько времени скрывали?
Не обращая внимания на его гаденькую ухмылочку, ответила «под дурочку»:
– Ой, да просто домкрат в машине сменила, вот теперь и не скрываю. Может, вам производителя и модель подсказать, глядишь, и вам для чего-нибудь пригодится.
Я в упор смотрела на начфина, намекая на похождения его гламурной супруги, в курсе которых вся фирма и которые бывшая модель ни от кого не скрывает. Да, судя по бледному виду «рогатого супруга», я наступила ему на самую больную мозоль, но ведь сам достал меня основательно за последнее время.
– Знаете, Лисовская, вы хоть и выглядите, как моя старшая дочь, не старше пятнадцати, но язык у вас – не на ваши двадцать пять, а на все сорок. Ну да ладно, я не злопамятный, вас Жданов вызвал сообщить приятную новость. Вы едете с начальством в Германию на выставку вместо Розовской. Она отдыхать отправляется, а вы, как всегда, за нее пахать будете, – высказался и с чувством выполненного долга удалился, не забыв ущипнуть нашу секретаршу Вику за многострадальный зад.
Пришлось мне все остальные колкости проглотить и направиться в кабинет к генеральному. Работаю здесь, в крупной строительной компании, четвертый год, но своего положения – должности старшего экономиста – добилась исключительно личными достижениями в области экономического планирования и прогнозирования, за что меня и ценят. Хотя, когда четыре года назад я пришла сюда на собеседование, не только не хотели брать на работу, а еще и высмеяли. Только благодаря протекции моего отчима удалось получить здесь место. И все из-за моей внешности.
Мне двадцать четыре с половиной, но совсем недавно я выглядела лет на тринадцать, начфин прав. И только последние полгода начали происходить долгожданные изменения. У меня наконец-то появилась попа и грудь – и теперь выгляжу на шестнадцать. Я бы рассмеялась в лицо любому, кто скажет, как это замечательно – молодо выглядеть и везет же некоторым. Мои родители потратили уйму времени и денег, чтобы выяснить, почему мое физическое развитие настолько запаздывает и не соответствует умственному. К сожалению, им не удалось узнать: врачи только разводили руками.
Приходится все время носить с собой паспорт, чтобы доказывать, что я уже большая девочка и имею право водить машину, покупать
Каждый день в зеркале я вижу невысокую худенькую девочку с черными гладкими струящимися волосами до талии, длинноногую. Но теперь она неуловимо меняется: нескладный подросток, с малюсенькой грудью и чистой, молочного цвета кожей, стал больше походить на юную девушку, а не подростка, фигурка округлилась. Черты лица у меня приятные, даже утонченные: большие серые глаза, черные дугообразные брови, прямой аристократичный нос и пухлые розовые губы. До сих пор со мной знакомятся пацаны, а не мужчины. Впрочем, и желания как такового я не испытываю, гормоны еще спят. Вот такая фригидная и инфантильная проза жизни.
У меня до сих пор нет месячных и парня тоже нет и никогда не было. Какому нормальному молодому человеку, моему ровеснику, интересно дружить с девушкой, которая выглядит, как тщедушная девочка-подросток? Особенно меня это напрягало в университете. Жила словно изгой, в ловушке собственного тела, зато очень хорошо и прилежно училась. Закончила спецшколу с углубленным изучением иностранных языков, затем МГУ. Потом мне потребовалось всего три года, чтобы дорасти до старшего экономиста и получить признание и уважение коллег.
К генеральному я шла в надежде отбрыкаться от этой поездки. Что поделать – терпеть не могу большие толпы народа. Возле приемной вдруг почувствовала, как внутри у меня сжалась в тугой комок пружина предчувствия, даже остановилась от неожиданности. Неужели эта нужда – моя! Я уже перестала верить и ждать. По большому счету никогда и не верила, что могу почувствовать «нужду во мне». Ведь я недоросль, как часто смеялся мой брат Кирилл. За всплывшим в моей голове образом брата последовали мамин и Витин, сердце затопила тупая, никак не проходящая боль воспоминаний. Прошло три года, а легче не становится…
Мой отец погиб, когда мне не исполнилось и года. Вообще, его смерть осталась загадкой для моей матери. Она почему-то была твердо уверена, что нет такой причины, из-за которой ее любимый не вернулся бы домой, будучи живым. Их брак не был официальным, но для мамы мой отец навсегда остался самым лучшим мужчиной на свете. Она ждала его восемь лет, а потом познакомилась с Виктором; и тот взял ее штурмом – уже через пару недель уговорил выйти за него замуж. С отчимом нам повезло: он оказался дипломатом, и наша жизнь потекла плавно и размеренно. Он ни в чем нам не отказывал, баловал и любил всеми фибрами своей широкой души. Мне достался самый лучший папа, а маме – самый лучший муж на свете. Мы объездили полмира, общались со многими людьми, наш дом напоминал отель из-за постоянно гостивших друзей и знакомых.
Но все когда-нибудь меняется, и мой мир изменился в тот день, когда разбился самолет, на котором из Италии возвращались мама, отчим и младший брат Кирилл. Уже три года я живу в нашей огромной, пустой и гулкой квартире одна. Никому не нужная, ущербная женщина-подросток. Я хорошо зарабатываю, но мне практически некуда и не на кого тратить, – это не приносит счастья. Две студенческие подруги обзавелись семьями и детьми, и мне практически не о чем с ними поговорить, да и не хочется, потому что завидно.